Книга Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до» - Алана Русс

Я судорожно пыталась припомнить сюжет своей книги, а заодно и выяснить, кто же этот старик. Но о кошкотах история была совсем короткой. Второстепенные персонажи, зло, которое требовалось победить, чтобы люди, наконец, вздохнули спокойно. Да и основная часть повествования «Императора» была занята историей любви девушки-простолюдинки и полубога, правителя пустынь.

Эх, голова моя глупая! От досады я едва не заревела.

Шани тем временем распрямилась, обратившись в стройную, будто и не способную вовсе нашинковать всех и каждого в мелкий винегрет кошечку.

— Мут, ты услышала мой зов, — склонилась она в поклоне, выгнув спинку. — Помоги спасти Яфу!

Таинственная Мут, неожиданно для меня оказавшись женщиной, подошла чуть ближе и встала аккурат между кошачьим народом и нами.

— Яфе я помочь не в силах, — проскрипела, будто несмазанная телега, Мут. — Но у меня было видение.

Коты совсем замерли.

— Говори, мудрейшая, — приложил лапу к груди Джахо в почтении.

Мут немного помолчала, развернувшись к нам мордой. Мне стало зябко. Темная дыра капюшона скрывала глаза этой кошки, но и без того понятно: взглядом в эту секунду сверлит она именно меня.

— У меня было видение, — повторила кошка. — Сияя золотом, в мир спустилась богиня.

— Великая Кошка? — огромные зеленые глаза Шани сделались еще больше. — Прародительница?

Мут отрицательно покачала головой и, вызвав всеобщее благоговейное «ох», произнесла.

— Нет. Она стоит выше прародительницы. Она перемещается вне времени и пространства из мира в мир, а ее сила способна разрушать любые оковы и сети. — Мут помолчала, подогревая любопытство. А может, и просто пытаясь припомнить, что сказать хотела. Лет-то уж ей явно немало. — Имя ей Мать. И она сейчас здесь.

«Здесь? Здесь?» — раздалось со всех сторон, а затем вновь тишина. Одинокий сверчок цвиркнул где-то неподалеку и тут же смолк.

Медленно развернув голову, я уставилась на глядящего с ответным недоумением аспиранта. Вот так поворот! Тот смотрел своими темными глазищами и напряженно хмурился в раздумье.

И меня вдруг осенило.

— Ян Викторович, — одними губами произнесла я. Отчего-то сердце заколотилось как сумасшедшее. — Получается… Это вы кошачья богиня что ли? Мать?

Бранов сперва приоткрыл рот. Затем закрыл. Потом снова приоткрыл.

— Ты с дуба рухнула что ли, Вознесенская?

Если бы могла, плечами в ту секунду пожала. А так, только губу закусить в раздумье смогла.

— Ну, вы же перемещаетесь между мирами. Светитесь золотом и умеете пережигать магические сети.

Коты внимательно вслушивались в каждое слово, а старуха в капюшоне будто бы с удвоенным интересом внимала.

— Ну, совсем двинулась, — простонал аспирант, выразительно таращась. — Речь идет о богине! И если ты все еще не заметила, — зачем-то подбородком пытался указать себе на грудь Бранов. — Я мужчина. Мужчина!

— Это непроверенный факт, — невозмутимо сощурилась я. — А вдруг…

— Есть только один способ узнать наверняка, — не дыша, прошептала Шани, переводя вопросительный взгляд с нас на Мут. — Освободить Яфу. Разрушить человечьи силки.

Старуха, пристукнув клюкой, согласно тряхнула головой, и в ту же секунду Джахо махнул лапой.

— Освободить лысых.

Шани повернулась к вмиг развязанному Бранову, тщательно следя, чтобы никто не смел его и когтем тронуть. А затем и за моим освобождением проследила.

Все те пару метров до кострища показались мне целой вечностью. А что если все это ошибка и ничего не выйдет? Изжарят нас и съедят. Облезлый уж точно наметился закусить человечинкой.

Бранов шел рядом и, подойдя к Маду с Яфой в лапах, повел рукой, предлагая мне попробовать снять силки первой.

— Нет, — замотала головой в страхе я. — Сперва вы.

Под всеобщее молчание аспирант подошел к костру, ткнул в угли первой попавшейся под руку хворостиной. Поджег.

Яфу тем временем уложили на землю, и Бранов, будто самому себе решительно кивнув, присел на корточки. Я затаила дыхание, но едва он коснулся сети, та предупреждающе зазвенела комариным писком.

Внутри у меня тут же все обмерло.

Словно во сне я опустилась на колени перед котенком. Руки не слушались, ладони вспотели. Воздуха катастрофически не хватало.

— Давай, Мика, — ободряюще шепнул аспирант.

На секунду задержавшись над слипшейся, окровавленной шерсткой, я коснулась серебряной нити. Как и прежде, без труда поддела ее пальцем и потянула на себя. Бранов тут же поднес горящую хворостину, и нить человечьих силков лопнула, засияв.

Шани зашептала что-то, сложив обе лапы на груди, а старуха наконец откинула капюшон. Под ним не обнаружилось ни кошачьих усов, ни влажного треугольного носа. Только привычное, человеческое лицо, испещренное глубокими бороздами морщин.

— Приветствуем тебя, Создательница, — склонилась предо мной Мут, а за ней и остальные коты попадали ниц, отбрасывая копья и луки.

Даже воинственный, гордый вожак Джахо до того низко опустил голову, что длинные уши лопухами расстелились по земле.

Глава 11. Бранов удивляет

Из грязи в князи, точнее, в кошачьи богини. Что ни говори, а нехилый у меня скачок по карьерной лестнице.

Оправившись от всех волнений и тревог, я сидела на берегу, поджав ноги, и то и дело зачерпывала ладонями желтоватую воду. Все пыталась отмыться, но запах болотной тины, похоже, будет преследовать меня до скончания веков.

Правда мою одежду, едва только Яфа была освобождена, а кошкоты вышли из благоговейного экстаза, забрали местные женщины и пообещали привести в порядок. Взамен принесли кусок почти белоснежной ткани. Ее-то кошачьи рукодельницы и превратили в бесформенное подобие платья, ловко навязав пару узлов у меня на плечах и подмышками.

«Великий Кот, — то и дело дивились они, несмело касаясь теплыми лапами моих рук и спины. — И впрямь эти люди совсем лысые!»

Смущение опалило щеки, едва только припомнила, как кошки с горящими глазами восхищались бесшерстостью моего тела.

— Так эта Мут, если я правильно понял, сфинкс?

Бранов, стоя неподалеку по щиколотку в воде и старательно выжимая рубаху, распрямился. Он предпочел остаться в своих штанах, пусть и замаранных. Рядиться в тогу, аки Цезарь, аспирант наотрез отказался.

— Видимо так, — согласилась я, пытаясь наощупь определить, осталась ли грязь на лице и волосах. — У нее кошачье тело, хвост и лапы, а лицо — человечье. Хотя, историк тут вы, так что, вам виднее.

Аспирант хмыкнул.

— Ну ты, конечно, насобирала. Всех, кого могла в свою книжку засунула.