Книга Побег - Бекс Хоган

Я хмурюсь.

– Значит, вы поддерживаете мою помолвку?

Он тупо пялится на меня.

– Нет, не с моим сыном.

Сердце начинает биться чаще, когда король встает и обходит стол. Остановившись возле меня, он предлагает мне руку, и я не могу отказать. Он поднимает меня на ноги и проводит пальцами по запястью до следов ожога.

– Моя женушка давно в могиле. Может быть, мне пора обзавестись новой.

Хватка у него на удивление крепкая. Он не столько пытается меня соблазнить, сколько повлиять на мои мысли, прижимается все теснее, и я уже не просто злюсь. Я еще и боюсь.

– Только представьте, – говорит он, наклоняя ко мне свое лицо, – король и его королева-Гадюка. Мы бы стали непобедимы.

Не успеваю я его остановить, как он уже целует меня в губы и просовывает язык. Я чувствую, сколько вина он выпил.

Я машинально отпихиваю его. Смотрю на него снизу вверх и вижу злобу в глазах, чувство унижения от моего отказа. Королям не отказывают.

– Простите меня, – говорю я, отчаянно пытаясь придумать, как спасти ситуацию.

Я не могу позволить себе еще одного могущественного врага.

Король делает шаг в сторону, окидывает меня оценивающим взглядом и возвращается на свое место. Я тоже сажусь, и мы некоторое время не двигаемся, застыв, как на картине. Но застыла я лишь снаружи, внутри меня все колотится и летит. Мое сердце. Мои мысли.

Он нехороший человек, и я не питаю к нему ничего, кроме отвращения. Интересно, сколько убийств он поручил совершить моему отцу ради собственной защиты, нежели на благо островов. Он такой же предатель, как и отец. Хуже – он еще и трус, прячущийся в безопасности, когда остальные страдают. Но унылая правда жизни такова, что он по-прежнему – моя единственная надежда в этом политическом болоте.

– Я весьма польщена вашим предложением, – продолжаю я, осторожно подбирая слова.

– Но вы отказываетесь. – Короля не так-то легко успокоить.

– Просто неожиданно получилось, вот и все, – говорю я, рассчитывая сбить его с толку. – Вы можете дать мне время на размышления?

Перед ответом делается еще один глоток вина.

– Очень хорошо.

Я вздыхаю с облегчением.

– А между тем, – говорю я, исполненная решимости возобновить обсуждение, – вам по-прежнему нужна моя помощь. Мой отец строит против вас козни и уничтожает ваш флот. Скоро он захватит контроль над морями, потом над другими островами. А потом придет за вами. Если только его никто не остановит. Так пусть этим кем-то буду я.

Король сцепляет пальцы, подносит их к губам.

– Как?

– Мне нужен корабль. И поддержка вашего флота. Поддержка вашей короны.

Он прищуривается.

– Думаете, готовы на подобный подвиг?

Я слышу сомнение в его голосе, его покровительственный тон и отвечаю в лоб:

– Да.

Он снова задумывается.

– Зачем?

– Не поняла?

– Зачем вы здесь и хотите мне помочь? Хотите мира? Бегите, и я уверен, вы где-нибудь его найдете. Это не ваша война, вот я и думаю, почему я должен вам доверять?

Я смотрю ему в глаза.

– Он превратил это в мою войну.

Король выдерживает мой взгляд, и я с вызовом задираю подбородок. Я не отвернусь первой. Возможно, он чувствует мою решимость, потому что в конце концов медленно кивает.

– Очень хорошо, – говорит он. – Я предоставлю вам корабль. Что до остального, думаю, вы дадите мне время на размышление? – Он отвечает мне моими же словами. – На сборы может уйти несколько дней. Оставайтесь. Поразмыслите над моим предложением. И помните, что узурпатору я могу оказать некоторую поддержку. Но моей королеве я помогу во всем.

Иначе говоря, его помощь всецело зависит от того, выйду я за него или нет.

– Благодарю, но мне лучше двигаться дальше. Если мой отец узнает, что я здесь, никому из нас не поздоровится.

– Чепуха! Я настаиваю, – говорит он.

– А Грейс?

– Некоторое время ей придется вкушать от нашего гостеприимства в темнице, но ее будут хорошо кормить и не тронут.

Хотя мне неприятна мысль о том, что Грейс попала в подобное окружение, я мало что могу поделать и более чем уверена в том, что она способна за себя постоять, поэтому принимаю предложение. Будто у меня есть выбор.

Король провожает меня до двери, но не позволяет ее открыть.

– Я могу быть щедрым, Марианна, – говорит он, обнимая меня за талию. – Приходи ко мне в спальню, и, возможно, ты сможешь убедить меня отдать тебе флот вместе с кораблем.

Рука его поднимается к моей груди, а сам он наклоняется, чтобы снова меня поцеловать.

Будь он простым человеком, я бы изничтожила его и переступила через разбросанные по полу ошметки, не оглянувшись. Но он король. Тут власть принадлежит ему. И он это знает.

Вместо этого я чуть отступаю, сохраняя дистанцию, но смотрю на него снизу вверх, надеясь изобразить на лице восторг.

– Может быть, завтра. У меня был долгий день, – говорю я, выдавливая из себя улыбку. – Мне нужно выспаться.

Мгновение мне кажется, что он меня ударит, такой злобой горит его взгляд, но злоба гаснет, сменяясь холодной улыбкой.

– Разумеется.

В комнату входят гвардейцы, которым он не подает никаких жестов, по бокам от меня встают вооруженные мужчины и уводят от еды, до которой я так и не дотронулась, и от короля, о прикосновениях к которому жалею.

Свет дня тускнеет, и слуги ходят по каменным коридорам, зажигая свечи, чтобы озарить мрачные пространства. Мы поднимаемся по спиральной лестнице наверх, пока не оказываемся в комнате, где, как сообщают гвардейцы, я должна оставаться. Я спрашиваю о Грейс, но они ничего не отвечают, просто закрывают за собой дверь, оставляя меня в одиночестве.

Комната не так велика, как другие. В ней нет роскошных шкур или бархатных подушек, чтобы смягчить холод камня. Зато есть кровать с чистыми простынями, и я сажусь на нее, пытаясь собраться с мыслями, роящимися у меня в голове.

Это катастрофа.

Действительно ли король хочет на мне жениться или он просто пытается со мной переспать? Меня передергивает при воспоминании о его прикосновениях, о его неуместных ухаживаниях. Могу ли я дать ему то, что он просит, ради островов? Насколько это хуже, чем быть отданной отцом замуж за Торина?

Я снова представляю себя целующей короля и не испытываю ничего, кроме рвотных позывов. И тут, совершенно из ниоткуда, я представляю, как целую Бронна. У его губ был бы вкус моря, вкус смеха, вкус тысячи наших общих секретов. Вкус дичайшей бури и спокойнейшего моря. Вкус поля чернобубенчиков, подхваченных бризом.