Книга Побег - Бекс Хоган

Мне не нужно делать вскрытие пичуги, чтобы выяснить, как она погибла. Мгновение назад я видела, как она протаранила мачту и ее безвольное тельце брякнулось на палубу, а когда я его подняла, расколотый череп захрустел у меня в пальцах. Однако интересует меня вовсе не ее смерть. Мне интересно, как она жила.

При первом же надрезе кровь стекает по черным перышкам на мои пальцы. По-прежнему теплая. Я стираю ее. Не потому, что я брезглива, но потому, что хочу заглянуть дальше, увидеть крохотные органы, прячущиеся под тонкими косточками. Предыдущие попытки проделать подобное научили меня тому, что прикасаться нужно осторожно. Одно неловкое движение – и хрупкое тельце развалится, так и не поделившись своими тайнами.

Стук в дверь звучит неожиданно и заставляет меня подскочить. Проклиная вторжение, я заворачиваю птичку в тряпку и прячу в ближайший сундук, не думая о том, что кровь может просочиться на мои вещи. Если меня застукают с поличным, будет гораздо хуже.

Вытерев руки, я приоткрываю дверь как можно меньше на случай, если забыла скрыть какую-нибудь вопиющую улику, но это лишь один из членов команды, причем его нежелание находиться здесь очевидно.

– Вас хочет видеть капитан, – сообщает он.

– Спасибо, – отвечаю я, и он торопливо уходит.

Давно усвоив урок «Капитан ждать не должен», я бегло осматриваю свою одежду на предмет пятен, поспешно вымываю последние остатки крови из-под ногтей и отправляюсь через весь корабль к его каюте.

Кто-то из команды меня приветствует. Некоторые не замечают вовсе, но мне все равно. Среди Змей уважение следует заслужить, а я пока ничего для этого не сделала.

Трое стоят одной компашкой, перешептываются. Когда я прохожу мимо, они поворачиваются ко мне спиной, отрезая от разговора, но голоса слышны.

– Говорят, на Западе все еще живут волшебники, которые умеют одним словом заставлять плоть стекать с костей.

Моя собственная кожа при упоминании магии покрывается мурашками. Правда это или нет, но я бы скорее повстречалась сейчас с любым из волшебников, какими бы жестокими ни рисовались они во всех этих историях, нежели с капитаном.

Перед капитанской каютой меня кто-то уже поджидает. Бронн, самый смертоносный обитатель корабля, несет вахту. Рукава закатаны, и я изо всех сил стараюсь не смотреть на его дочерна загорелые руки. Они сильные и до жути страшные, но мне известно и то, какими они могут быть нежными. Однажды благодаря им я почувствовала себя в безопасности. Сейчас они существуют исключительно для защиты капитана и выполнения его омерзительных приказов. Я сглатываю подступившую к горлу горечь.

Заслышав мои шаги, Бронн поворачивается и кивает в едва заметном приветствии.

– Тебя ждут, – говорит он, открывает дверь и жестом приглашает войти.

Комната призвана пугать пленных врагов, и мне почти все в ней ненавистно, особенно эта нелепая выставка частей тел в банках, расставленных на одной из полок. В воздухе висит запах смерти, что, как я полагаю, сделано умышленно.

За столом, в окружении сокровищ и трофеев, говорящих о его господстве над Восточными островами, сидит капитан. За его спиной на насесте встревоженно маячит его морской гриф Коготок.

Мой отец.

Он не один. Поодаль стоит его первый помощник и старейший друг Клив, которого я вообще-то должна называть дядей, однако у меня это плохо получается, потому что он кровожадный распутник и мне отвратителен.

Напротив стола двое членов команды зажали с боков закованную в кандалы и сильно избитую женщину. Я узнаю в ней одну из наших недавних новобранок, хотя ее имя сразу же ускользает от меня.

Бронн молча проходит через комнату и останавливается по другую руку от отца.

Чувствуя, что предстоящее мне едва ли понравится, я стараюсь, чтобы мой голос прозвучал твердо:

– Ты хотел меня видеть?

Единственный глаз отца встречается с моим взглядом. На месте второго – безобразный шрам. На массивном лице – ни малейших эмоций.

– Марианна, спасибо, что присоединилась к нам.

Он говорит это так, будто я заставила их ждать, хотя вообще-то я явилась по первому зову. Типично.

– Хочу услышать твое суждение по вопросу, касающемуся одного из членов нашей команды.

Он делает знак мужчинам, и Змею в кандалах грубо подталкивают ко мне, так что я волей-неволей чувствую запах страха, перемешанного с потом и кровью.

– Эту тварь, – продолжает отец, – поймали, когда она воровала воду из бочки.

У меня внутри все обрывается. Воровство продовольствия – тяжкое преступление, и мне не хочется думать о том, какое наказание эта бедная женщина уже понесла. Андерс – вот как ее имя. Вспоминаю его с облегчением.

– Что ты посоветуешь сделать с воровкой?

Вопрос настолько эмоционально заряжен, что пространство каюты начинает кружиться. Сознавая, что все взгляды, готовые осудить любой признак слабости, прикованы ко мне в ожидании ответа, я делаю глубокий вдох. Встречаюсь глазами с обвиняемой и вижу в них отчаяние, надежду на мою снисходительность. Я не могу ее помиловать, это понятно. Мне приходит в голову, что, возможно, вор должен потерять конечность, соответствующую преступлению, – может, руку или язык? Я готова рассмеяться: сама по себе мысль о том, что мне нужно отдать подобную команду, нелепа. Однако ничего смешного в этом нет.

– Ее преступление серьезно, – говорю я, надеясь, что мой голос звучит так властно, как я стараюсь. – И прощенья ему нет.

Я поворачиваюсь лицом к отцу и замечаю искорку триумфа в его глазу.

– Посади ее в карцер, а когда будем проходить мимо следующей банки[1], бросим. Тогда и поглядим на ее жажду.

После оглашения приговора тень удовлетворения сходит с отцовского лица. Я не справилась. Это не то, что он хотел услышать. Я бросаю взгляд на Бронна, надеясь увидеть нечто вроде понимания, восхищения, уважения. Но физиономия у него, как всегда, каменная, ничего не выражающая. Во мне мучительно закипает гнев. А то мне важно его мнение…

Андерс чувствует, что судьба ее решена, и начинает умолять моего отца о прощении, пока один из ее тюремщиков не заставляет умолкнуть беднягу грубой пощечиной.

Отец поворачивается к Кливу:

– Давай.

Клив выходит из-за стола с жестокой ухмылкой. Не сделав и трех шагов, он оказывается рядом с пленницей и перерезает ей горло.