Книга Нарушай правила - Симона Элкелес

– Фалькор, лови! – Я швыряю ему конверт, как фрисби.

Пес дает конверту приземлиться в нескольких сантиметрах от его вытянутых лап. Наверное, это самая бесполезная собака на свете. Эштин упрекнула, что я боюсь читать письмо. Я не боюсь. Боялся потерять маму. В тот день, когда она, посадив меня рядом, сообщила, что у нее рак, испугался. После этого не было ни одного дня, чтобы не боялся. Когда анализ показал низкое содержание форменных элементов крови, подумал, что это конец. Когда у нее после химиотерапии кружилась голова и подступала тошнота, это пугало. Когда начали выпадать волосы и она стала очень хрупкой, ничем не мог ей помочь. Когда в больнице держал ее слабую руку и от нее осталась одна оболочка, был уничтожен.

Я уж точно не боюсь прочесть письмо от бабушки, совершенно чужого мне человека. Ну давай уже, читай. Взяв конверт, я сажусь на кровать и открываю его. Письмо написано на толстой розовой бумаге для открыток, на которой красуется золотое тиснение с инициалами бабушки. Думаю, на бумагу прыснули духами, потому что пахнет женщиной. Просто чтобы больше не слушать, как Эштин пристает ко мне, я разворачиваю письмо и читаю.

Мой дорогой Дерек!

Пишу тебе это письмо с тяжелым сердцем. Мне только что поставили диагноз, и я вспоминаю ошибки, которые совершила за свою жизнь. Есть вещи, которые я хотела бы исправить перед неминуемой смертью. Так как ты у меня единственный внук, после моей процедуры, назначенной на двадцатое июня, нам совершенно необходимо встретиться. Это мое последнее предсмертное желание. Есть вещи, которых ты не знаешь, но которые тебе следует знать, которые ты ДОЛЖЕН знать.

С вечной любовью, Элизабет Уортингтон (твоя бабушка)

Эштин права… бабушка умирает. Не написала, какой диагноз. В голове крутятся варианты. Раз не написала, наверное, что-то плохое. Может, рак легких, как у мамы. Моя мама попала в число тех несчастных, кто заболел раком легких, не куря ни дня за всю жизнь. Виной тому, видимо, наследственность и окружающая среда. А может, у бабушки рак поджелудочной железы – это вообще смертный приговор в любом случае. Или какая-то ужасная изнурительная болезнь, о которой даже упомянуть страшно. Черт, теперь я уже не могу об этом не думать.

Любой тинейджер на моем месте уже садился бы в самолет, бросившись к постели больной бабушки. Но у этих тинейджеров бабушка не Элизабет Уортингтон, известная своим общественным статусом и считающая его достойным восхищения и воодушевления. Теперь-то она поняла, что кровь в ее жилах не голубого цвета и что здоровье ни за какие деньги не купишь.

Прочитав письмо еще два раза, я кладу его обратно в конверт и велю себе забыть о нем. Уж лучше бы я его не читал. А все Эштин. Если бы не она, я бы теперь не испытывал чувства вины. Надо на что-то переключиться, иначе буду думать про это всю ночь напролет. Только с одним человеком я способен выбросить письмо из головы.

Эштин у себя в спальне, за ноутбуком. Комната розовая, стены разрисованы цветами. На кровати мягкие игрушки. Над письменным столом постеры с «Чикагскими медведями» и большая фотография какой-то Кэйти Кэлхаун в техасской футбольной форме.

– Это самая девчачья комната из виденных мной. В ней мой уровень тестостерона стремительно падает.

Оторвавшись от компьютера, она резко поднимает голову.

– Это шутка?

– Типа того. – Я откашливаюсь и слегка облокачиваюсь на туалетный столик. – Просто хочу сказать, чтобы ты была готова в семь вечера.

– К чему готова?

– Ты спор проиграла, припоминаешь?

– Ну, мне не обязательно соблюдать условия этого спора. Ты сказал, что в письме приглашение в Олимпийскую сборную по синхронным прыжкам на батуте. Ты соврал.

– А это не имеет отношения к делу. Ты сказала, что Олимпийской сборной по синхронным прыжкам на батуте нет, а я поспорил с тобой, что есть. Дело в шляпе, Эштин. Ты проиграла. Настало время расплаты, и это время – сегодня вечером.

Глава 26

Эштин

Я СИЖУ В СВОЕЙ КОМНАТЕ, смотрю на часы. Время шесть тридцать. Я не собиралась уступать Дере-ку и в самом деле пойти на это не-свидание. Но в то же время не хочу, чтобы он подумал, будто я иду на попятный и нарушаю договор. Вероятно, Де-рек ожидает, что я приоденусь, но ему предстоит разочарование.

У меня наверняка круги под глазами и ужасный вид оттого, что я плохо спала прошлой ночью. Как раз подойдет для не-свидания с Дереком. Решив идти до конца, я вваливаюсь в ванную за резинкой для волос… и натыкаюсь на Дерека. Он наклонился над раковиной и бреется… обернутый ниже талии полотенцем.

– Ты не закрылся. – Рукой я прикрываю глаза, чтобы не видеть этого запредельно привлекательного полуобнаженного тела.

– Ты так и пойдешь, милашка? В трениках и футболке?

– Да. – Я не убираю ладонь от глаз. Слышно, как он споласкивает в раковине бритву.

– Сексапильно.

– Я не стремлюсь к сексапильности.

– Эштин, посмотри на меня.

– Зачем? – В животе щекотно от того, что мы так близко, и на нем только полотенце, подчеркивающее V-образную форму тела, и я стараюсь держать дистанцию, хотя и не хочу. – Ты хоть полотенце поправь. Сползает.

– Оно не сползет, если ты его не сдернешь.

– Еще чего. – Я убираю руку от глаз. – По-моему, у тебя проблемы с самооценкой.

– Проблемы с самооценкой? – Посмотрев на меня искоса, он усмехается. – Да-а, конечно.

– Дерек, – говорю я самым что ни на есть нежным, женственным голосом. – Допустить – это значит сделать первый шаг к выздоровлению.

– Думается, проблемы у меня имеются, но проблемы самооценки среди них нет. Рад, что ты опять такая, как раньше. Хочешь стоять здесь и смотреть, как я бреюсь, – пожалуйста. Это поможет поднять мою самооценку настолько, насколько мне, по твоему мнению, ее не хватает.

– Дерек, не хочу я на тебя смотреть. Я хочу резинку для волос. – Я протягиваю руку так, чтобы не задеть его, и достаю из ящика резинку. Меня обдает запахом свежевымытого тела, к которому примешивается его одеколон. Зачем он принял душ – можно подумать, что готовится к настоящему свиданию. Это не свидание, а расплата за проигранный спор.

– Не хочешь намекнуть, куда мы отправляемся? – интересуюсь я, готовясь к худшему.

– Не-а. Что, не любишь сюрпризов?

Сюрприз был, когда родители объявили, что разводятся. Сюрприз был, когда мама собрала вещи и уехала. Сюрприз был, когда Брэнди исчезла с Ником. Смотрю на него с совершенно серьезным лицом.

– Нисколько. Не. Люблю.

– Какая жалость. – Подняв бровь, он хитро улыбается. – А вот я сюрпризы обожаю.

Прикрыв дверь, я иду обратно к себе, чтобы ровно в семь часов спуститься вниз и пойти на не-свидание.