Книга Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

Однако все это отнюдь не мешало таким параноидальным антисемитам, как Йозеф Геббельс, возлагать всю вину за германские проблемы платежного баланса на махинации мирового еврейства. Выступление Геббельса в мае 1934 г. в «Спортпаласте», которым он открыл кампанию против «ворчунов и критиканов», было пересыпано злобными антисемитскими выпадами: «Если Германия была вынуждена объявить всему миру, что она больше не в состоянии платить по долгам и переводить проценты, то вина за это лежит не на нас». По его словам, в конечном счете причиной проблем являлся организованный мировым еврейством экономический бойкот и заплатить за это придется немецким евреям. Под бурные аплодисменты Геббельс заявил, что в случае экономического кризиса «ненависть, гнев и отчаяние немецкого народа в первую очередь обратятся против тех, кто находится рядом с нами, у нас в стране»[238].

Однако основная причина недостаточной конкурентоспособности Германии не имела отношения к политике (в самом буквальном смысле слова). Ключевая проблема заключалась в неудачном обменном курсе рейхсмарки. Как мы уже видели, этот принципиальный перекос впервые возник осенью 1931 г. после девальвации фунта стерлингов. Вторым ударом стала девальвация доллара в апреле 1933 г. К 1933 г. торговля между странами, чьи валюты были по-прежнему привязаны к золоту, составляла лишь 20 % от мировой. Вследствие неготовности Германии последовать этой тенденции цены на ее экспортные товары, установленные в соответствии с официальным обменным курсом рейхсмарки, оказались крайне неконкурентоспособными. Дело было не в конкретных отраслях или секторах, не в высоких зарплатах и не в избыточных налогах и социальных взносах. При существовавших обменных курсах вся система цен и заработков в Германии находилась в сильном несоответствии с тем, что наблюдалось в большинстве других стран мира.

В 1933 г. Гитлер и Шахт отказались от наиболее очевидного решения этой проблемы— девальвации. По понятиям Гитлера девальвация была равнозначна инфляции. Он был прав в том смысле, что любая серьезная девальвация, приведя к росту цен на импортные товары, повысила бы общий уровень цен в Германии. По оценкам Рейхсбанка, сделанным летом 1934 г., 40-процентная девальвация, которой хватило бы для того, чтобы восстановить конкурентоспособность Германии по отношению к Британии и Америке, повысила бы стоимость жизни для рабочего класса на 5,4-754 %, в то время как стоимость продовольствия выросла бы как минимум на 10 %[239].

РИС. 4. Разрыв в конкурентоспособности: цена отказа от девальвации

Примечание: на этом графике с целью показать эффект девальвации сравнивается уровень германских цен с уровнем британских и американских цен, переведенных в рейхсмарки. По мере того как стоимость доллара и фунта стерлингов уменьшалась по отношению к рейхсмарке, по-прежнему привязанной к золоту, уровень цен в США и Великобритании снижался по сравнению с уровнем цен, наблюдавшимся в Германии.

Могло ли это повлечь за собой устойчивую инфляцию – это другой вопрос. С точки зрения Рейхсбанка, неоднократно оценивавшего эту проблему, намного более значимым был вопрос германской задолженности. Девальвация рейхсмарки лишила бы Германию всех преимуществ, которые она получила после 1931 г. благодаря девальвации валюты ее кредиторов. Несомненно, именно здесь скрывался камень преткновения. Шахт в редком приступе откровенности в августе 1934 г. заявил: «В принципе он никогда не отвергал девальвацию. Он всегда говорил, что пока Германия имеет крупный внешний долг, в девальвации нет никакого смысла. Как только мы избавимся от зарубежных долгов, дело предстанет в совершенно ином свете»[240].

Тем временем все более злободневным становился вопрос: как поддержать германский экспорт, не прибегая к девальвации? Решение, найденное осенью 1933 г., заключалось в использовании различных механизмов, эксплуатировавших то преимущество, которое Германия получила, объявив мораторий по своим зарубежным долгам. Посредством сложной системы обратного выкупа, а также манипулируя заблокированными германскими счетами зарубежных кредиторов, Рейхсбанк ухитрялся субсидировать немецких экспортеров за счет кредиторов Германии, благодаря чему Ялмар Шахт в 1930-е гг. получил сомнительную репутацию «черного мага» международных финансов. Преимущество, полученное Германией над ее кредиторами, наиболее четко проявилось в снижении цены германских облигаций на финансовых рынках в Нью-Йорке и Лондоне. В январе 1933 г., перед тем как Гитлер пришел к власти, облигации, выпущенные германскими муниципалитетами и корпоративными заемщиками, в среднем шли по цене в 62 % от номинала[241]. После захвата Гитлером власти их курс опустился на 12 пунктов, до 50 %. После объявления частичного моратория в июне 1933 г. он упал примерно до 40 %. Таким образом, один из механизмов субсидий состоял в том, что германские экспортеры могли использовать свою зарубежную выручку для покупки сильно обесценившихся германских облигаций в Лондоне и Нью-Йорке. Облигацию, имевшую номинальную стоимость в 100 долларов (или в 350 рейхсмарок, при действовавшем обменном курсе в 3,50 рейхсмарки за доллар), в апреле 1934 г. можно было купить в Нью-Йорке примерно за 50 долларов (175 рейхсмарок, по текущему курсу). После того как обесценившаяся облигация становилась собственностью германского экспортера, задолженность германского должника перед зарубежным кредитором превращалась в долг одного немца другому. Рейхсбанк предоставлял германским экспортерам субсидии, либо непосредственно, либо через посредников выкупая у них облигации по ставкам, близким к их номинальной стоимости. Для экспортера, участвующего в этой схеме, 50 долларов экспортной выручки, переведенные в долларовые облигации, превращались не в 175 рейхсмарок, а почти в 350. По сути это было равносильно девальвации рейхсмарки на 50 %, позволявшей экспортеру устанавливать на свои товары очень выгодную цену в долларах и торговать на условиях, которые иначе ввергли бы его в огромные убытки. Отличие от нормальной девальвации состояло в том, что это происходило не за счет германских должников или германских импортеров. При такой схеме обратного выкупа издержки ложились на зарубежных кредиторов Германии, продававших свои германские облигации лишь за долю их номинальной стоимости[242]. Разумеется, не все германские экспортеры нуждались в субсидиях. Почти треть германского экспорта составляли товары, продававшиеся через картели, специальное оборудование или те товары, на которые Германия обладала монополией. Остальное с осени 1933 г. субсидировалось примерно на 10–30 %, вследствие чего общий уровень субсидий составлял около 10 %. Несомненно, в официальных документах Рейхсбанка именно успешное применение германскими властями этих механизмов субсидирования экспорта подавалось как главный аргумент против девальвации. Казалось, что Германия нашла способ наращивать свой экспорт, не обременяя издержками девальвации – высокой стоимостью импорта и тяжелой ношей зарубежного долга – остальную экономику.