Книга Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз

РИС. 2. Снижение золотых и валютных резервов Рейхсбанка

Причины сокращения германского экспорта бурно обсуждались и внутри страны, и за ее пределами[229]. Шахт и выражавшая официальную точку зрения немецкая печать возлагали вину на «несправедливые» ограничения, которым подвергалась германская торговля. Нет сомнений в том, что грандиозный рост глобального протекционизма, последовавший за валютным кризисом 1931 г., сильно затруднил экспорт[230]. Но Германия не просто стала жертвой протекционизма в других странах. Помимо Великобритании, Германия являлась крупнейшим европейским экспортным рынком и произошедший после 1930 г. поворот самой Германии к протекционизму сыграл важную роль в ускорении цикла взаимных торговых ограничений. Более того, проблемы Германии усугублялись ее агрессивной дипломатией в сфере долгов. Одним из самых тревожных аспектов торговой статистики Рейха в 1934 г. было серьезное снижение экспорта во Францию, Нидерланды и Швейцарию.

РИС. 3. Торговый баланс под давлением: импорт и экспорт по месяцам

Все три страны ответили на объявленный в 1933 г. германский дефолт заключением клиринговых соглашений, гарантировавших, что им достанется по крайней мере часть немецкой экспортной выручки в форме обслуживания долга. Первоначально эти соглашения заключались в предположении, что торговый баланс по-прежнему будет складываться в пользу Германии, но опыт показал, что подобные двусторонние клиринговые соглашения на практике способствуют выравниванию торгового баланса между обеими сторонами. Немецкие экспортеры сталкивались с бюрократическими формальностями, связанными с клиринговыми соглашениями. С другой стороны, немецкие импортеры получили многочисленные стимулы к тому, чтобы в полной мере воспользоваться открытыми счетами, предлагавшимися им по условиям этих соглашений. С точки зрения Германии ситуация складывалась чудовищная: оплачивать импорт продовольствия и сырья, поступавших из-за рубежа, приходилось за счет выручки от торговли с европейскими соседями. И если система двусторонних клиринговых соглашений играла важнейшую роль в том, что касалось расширения торговли Германии с ее более бедными соседями в Восточной и Юго-Восточной Европе, то заключение таких соглашений с западноевропейскими странами Рейхсбанк считал не чем иным, как катастрофой[231].

Более того, не может быть никаких сомнений в том, что эти помехи для германского экспорта после 1933 г. усугублялись всеобщей международной неприязнью к гитлеровскому режиму с его неуважением к закону и антисемитизмом. Гонения на еврейское население Германии начались сразу же после всеобщих выборов 5 марта, а их кульминацией стал официальный бойкот еврейских предприятий, провозглашенный 1 апреля 1933 г.[232] Это, в свою очередь, спровоцировало еврейские организации— в первую очередь в США – на организацию бойкота немецких товаров. Хотя влияние этих негативных настроений трудно оценить со сколько-нибудь высокой точностью, ясно, что в Берлине их воспринимали очень серьезно. Бойкот служил темой тревожных дискуссий между Рейхсбанком и рядом крупнейших германских корпораций[233]. В июле 1933 г. Гитлер на важной встрече ведущих нацистов констатировал, что первую волну революционных действий против евреев пришлось прекратить из-за вызванного ею единодушного осуждения Германии международным общественным мнением[234]. Однако, помимо торгового бойкота, существовало и намного более непосредственное противоречие между нацистской антисемитской политикой и ограничениями, накладывавшимися платежным балансом. В той степени, в какой антисемитизм гитлеровского режима в 1930-е гг. имел какую-либо внятную цель, она состояла в изгнании евреев с немецкой земли. В этом отношении режим достиг больших «успехов» в 1933 г., когда насильственная узурпация власти нацистами привела к отъезду из страны 37 тыс. немецких евреев. «Проблема» заключалась в том, что эмигранты, за исключением самых отчаявшихся, в больших количествах выезжают за рубеж лишь тогда, когда им разрешают забрать с собой хотя бы часть своей собственности. И немецкие евреи в этом отношении не отличались от всех других мигрантов. Устав Рейхсбанка требовал от него выдавать мигрантам иностранную валюту в размерах, необходимых для удовлетворения зарубежных визовых требований. Но если бы зажиточные еврейские семьи в массовом порядке эмигрировали из Германии в 1933 и 1934 г., то это самым катастрофическим образом сказалось бы на резервах иностранной валюты в Рейхсбанке. Согласно осторожной оценке богатство немецких евреев в 1933 г. достигало самое меньшее 8 млрд рейхсмарок. Перевод за рубеж хотя бы небольшой доли этой суммы явно превышал возможности Рейхсбанка. Отток валюты и без того был достаточно серьезным. Согласно подробному отчету, составленному Рейхсбанком, потери твердой валюты, вызванные эмиграцией, с января 1933 г. по июнь 1935 г. в целом составили 132 млн рейхсмарок, из которых 124,8 млн приходилось на долю еврейских эмигрантов[235]. Пик переводов пришелся на октябрь 1933 г., когда их сумма превысила п млн рейхсмарок, но и на протяжении всей первой половины 1934 г. они находились на уровне примерно в б млн рейхсмарок ежемесячно. В условиях, когда общие запасы валюты составляли менее 100 млн рейхсмарок, Рейхсбанк едва ли мог себе позволить такой отток. Поэтому в ответ Рейхсбанк резко поднял ставку дисконта для всех держателей личных счетов, желавших перевести их за рубеж через Golddiskontbank[236]. Кроме того, в мае 1934 г. были ужесточены условия взимания так называемого налога на бегство из Рейха: нижняя граница стоимости облагаемого налогом имущества снизилась с 200 тыс. до 50 тыс. рейхсмарок, а власти получили более широкие полномочия при оценке его стоимости[237]. Эти меры позволили резко сократить отток иностранной валюты, вызванный эмиграцией. К лету 1935 г. ежемесячные потери Рейхсбанка сократились до 2 млн рейхсмарок. Однако итог этих мер был в высшей степени противоречивым. Третий рейх не поощрял эмиграцию, а, наоборот, взимал драконовский налог со всех желавших покинуть страну. Это привело к предсказуемому результату. После того как миновали первые эксцессы, связанные с захватом власти, еврейская эмиграция сократилась, составив всего 23 тыс. человек в 1934 г. и 21 тыс. человек в 1935 г. Начиная с 1934 г. нехватка иностранной валюты стала главным препятствием к последовательному проведению политики принудительной эмиграции.