Книга Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках - Александр Хлевов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Культурные функции корабля и «длинного дома»
Наряду с общим и древнейшим обычаем подкурганного погребения мы встречаем и еще одно свидетельство связи с морем как неотъемлемой составной погребального ритуала:
«Один ввел в своей стране те законы, которые были раньше у Асов. Он постановил, что всех умерших надо сжигать на костре вместе с их имуществом. Он сказал, что каждый должен прийти в Вальхаллу с тем добром, которое было с ним на костре, и пользоваться тем, что он сам закопал в землю. А пепел надо бросать в море или зарывать в землю, а в память о знатных людях надо насыпать курган, а по всем стоящим людям надо ставить надгробный камень»
И, конечно же, классическим для Скандинавии является описание погребения шведского конунга Хаки:
«Хаки конунг был так тяжело ранен, что, как он понимал, ему оставалось недолго жить. Он велел нагрузить свою боевую ладью мертвецами и оружием и пустить ее в море. Он велел затем закрепить кормило, поднять парус и развести на ладье костер из смолистых дров. Ветер дул с берега. Хаки был при смерти или уже мертв, когда его положили на костер. Пылающая ладья поплыла в море, и долго жила слава о смерти Хаки»
Столь подробная акцентуация демонстрирует, что обычай погребения в ладье на волнах моря или океана был не только важной составной общего комплекса погребальных обрядов, задолго до эпохи викингов, но и применялся к высшему звену иерархии общества — конунгам, на которых проецировался авторитет асов, точно таким же путем долженствующих отправляться в царство мертвых. Очевидно, что этот обряд должен быть признан если не наиболее почетным, то, несомненно, входящим в ограниченное число таковых.
Однако археология — воистину «искусство возможного». Проблема заключается в том, что отследить материальные следы такого погребения на практике не представляется возможным. Между тем мы имеем все основания быть уверенными в том, что многие наиболее значительные властители земель Севера ушли в Вальхаллу именно этим путем. Какие именно тайны унесли с собой их ладьи — знать нам не дано. Этот вопрос остается одной из многочисленных загадок раннесредневековой Скандинавии.
Попытаемся суммировать. В сфере корабельной культуры выделяются все те же самые семь стандартных аспектов, которые были свойственны культуре длинных домов. Военно-дружинная, хозяйственная, жилая, социальная, репрезентативная, эпическая и культовая функции были симметричны функциям наземного жилища, полностью дублируя их на морских просторах.
Судно выполняло все те же задачи, которые были свойственны домам, Отличие состояло в том, что корабль олицетворял собой подвижный, мобильный мир, или, вернее, мобильную ипостась мира скандинавов, полностью уравновешивая его земную, стабильную ипостась. Дихотомия «дом-корабль» становится особенно отчетливой при воспоминании о сходстве выпуклых стен домов, в точности воспроизводящих очертания корабельных обводов. Корабль был морским домом, дом — сухопутным кораблем.
Судостроительная культура Скандинавии предопределяла совершенно свободное владение «третьим измерением» архаического мира — морем. Она создавала базис удивительной подвижности, причем подвижности массовой, свойственной большинству членов общества. Эта «мобилизационная готовность» позволяла социуму располагать еще одним, и чрезвычайно действенным, средством в борьбе за утверждение собственных приоритетов и навязывании собственной инициативы. Ни фризы в Северном море, ни славяне на Балтике уже в вендельскую эпоху не смогли противостоять экспансионистским устремлениям Скандинавии, поддержанным столь совершенным аргументом. Устойчивость генетической линии преемственности в сфере домостроительства и в сфере корабельного дела, поддерживая друг друга, обеспечивали прочный базис линии культурной традиции и служили залогом стабильности культуры Севера в целом.
Состояние войны — привычное и естественное состояние общества эпохи античности и Средневековья, какой бы период мы ни рассматривали. Однако в ходе исторического развития происходили весьма существенные изменения в характере и содержании тех конкретных сил, вооруженными руками которых осуществлялись боевые действия. К тому же эти изменения всегда находились в теснейшем контакте с эволюцией самого социума, ибо вооруженный человек, сколько бы ни говорилось о важности прочих аспектов жизни, безусловно находился в центре «линий напряжения» той эпохи, являя собой единственную реальную силу, с которой приходилось считаться всем остальным членам общества. Скандинавские отряды, в эпоху викингов почти три столетия наводившие страх на значительную часть Старого Света и весьма существенно влиявшие на ситуацию в странах, которым выпало сомнительное счастье стать их вожделенной добычей, навсегда останутся притягательнейшим материалом для исследователя. Критерий оценки вооруженных сил для любой эпохи может быть только один, а именно — их эффективность. И по этому основному показателю воинские коллективы викингов остаются для своего времени если не недосягаемым, то все же образцом. Однако боевые столкновения на Севере начались отнюдь не в эпоху заморских походов — скорее сама она стала следствием оттачивания военного мастерства во внутренних распрях.
Базисом любого военного столкновения является оружие. Оно выступает как важнейшая составная любой культуры, рассчитывающей на выживание. Лишь изолированные сообщества до поры до времени могут пользоваться исторической передышкой, но рано или поздно она всегда заканчивается.
Наконечники копий VI–VIII вв. (Британия, Скандинавия)
Спецификой Скандинавии было практическое отсутствие внешней угрозы. По крайней мере, после экспансии племен мегалитической культуры из Западной Европы (136; 106–109) Север находился в относительно стабильном с точки зрения военной угрозы положении. Море надежно прикрывало регион с запада и востока, с севера находились слабозаселенные приполярные области, жители которых в большей степени были озабочены собственным выживанием и пропитанием, чем внешней экспансией. С юга зона была открыта, однако историческая ретроспектива показывает, что в течение многих столетий вектор миграций (точнее, выселений) был направлен из Скандинавии на юг. С одной стороны, ресурсы региона были не столь существенны, чтобы сделать его притягательным объектом агрессии. С другой — постоянно ощутимое давление племен пресекало любую попытку вторжения еще на стадии его «стратегической подготовки», априорно. В результате в военном отношении Скандинавия была зоной преимущественно внутренних, региональных конфликтов. Это снимало такой важный фактор прогресса оружейной культуры, как необходимость постоянного соотнесения собственных достижений с достижениями соседей. Вернее, необходимость такая была, однако инициатива в данном случае принадлежала самим скандинавам — коль скоро они предпринимали агрессивные действия за пределами своего региона. В конечном счете в рамках «периода Инглингов» на Севере сложился достаточно стабильный и типичный набор вооружения, являвшийся органической частью оружейного набора варварской Европы, сформировавшегося в результате постепенного разрушения Римской империи и усвоения отдельных составляющих ее воинской традиции.
