Книга Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

Можно было с уверенностью сказать, что мало из того, что происходило в окрестности, могло укрыться от внимания «соседских дозоров». Именно по этой причине побои жён и служанок были сравнительно редким явлением, а вызывающе навязчивая проституция (в противоположность скрытой проституции в тавернах) — необычной. Такая система способствовала эффективному пресечению всех видов тяжких преступлений и насилия, включая изнасилования. Если молодая женщина, забеременевшая вне брака, на допросе в консистории объясняла, что стала жертвой изнасилования, она признавалась виновной, если не могла привести причины, по которой на ее крики о помощи никто не отозвался. Белошвейка, которая была изнасилована на одной из улиц Амстердама в 1616 г., уверяла консисторию, что звала на помощь, но ее крики были не слышны из-за порывов сильного ветра. Решающая важность соседей и «соседских дозоров» в искоренении дурного поведения и поддержании высокого уровня социального контроля, типичного для Золотого Века и нидерландского общества XVIII столетия, доказывается тем фактом, что статистика насилий и других тяжких преступлений обычно была значительно выше в сельской местности, чем в крупных городах. В основе всего этого лежала городская этика.

Введение уличного освещения — один из выдающихся примеров применения технологических новшеств в повседневной жизни нидерландского Золотого Века, — было вызвано несколькими соображениями, но особенно желанием еще больше упрочить порядок и сократить уровень преступности, а также свести к минимуму количество несчастных случаев с пьяными, падавшими в каналы и тонувшими в них по ночам. Первая настоящая система уличного освещения в мире была разработана амстердамским художником-изобретателем Яном ван дер Хюйгеном (1637-1672 гг.), который изобрел уличные лампы, сделанные из стекла и металла с щитками для отверстий, через которые поступал воздух, способных пропускать наружу дым, но непроницаемых для ветра. Горевшие всю ночь лампы, заправлявшиеся растительным маслом, с использованием фитилей из кипрского хлопка, изготовлялись на ламповой фабрике ван дер Хюйгена. План освещения Амстердама был принят vroedschap'ом в 1669 г., и всего через несколько месяцев приведен в исполнение. К январю 1670 г. весь город освещали 1 800 фонарей, установленных на столбах или подвешенных к стенам зданий общественного назначения. Ван дер Хюйген подсчитал, что максимальная эффективность освещения при минимальных затратах масла достигается, если разместить фонари на расстоянии от 125 до 150 футов друг от друга. Затем в том же году был опубликован свод наказаний, грозивших тем, кто повредит фонари, привязывая к столбам лодки или коней, или сваливая вокруг них мусор, тем самым препятствуя ТРУДУ фонарщиков и дворников. Каждый фонарщик отвечал за двадцать фонарей, так что для обслуживания всего города требовалось всего сто человек. К 1681 г. количество уличных фонарей увеличилось еще на 600 штук. Система имела оглушительный успех. Преимущества обеспечения безопасности по ночам были настолько очевидными, что ее вскоре позаимствовали Гаага и другие нидерландские и немецкие города, хотя она получила лишь частичное распространение в Англии, где города не имели городского самоуправления и финансов, нужных для таких масштабных планов. Дордрехт ввел новую систему уличного освещения в 1674 г., Хертогенбос, установив 450 фонарей ван дер Хейдена, — в 1684 г. В Хертогенбосе муниципалитет задействовал 18 городских «фонарщиков», каждый из которых заполнял маслом и зажигал каждый вечер 25 фонарей, общей стоимостью в 3 000 гульденов в год. На то, чтобы зажечь освещение по всему городу, уходило всего пятнадцать минут. Берлин и Кельн ввели нидерландское уличное освещение в 1682 г.

Нидерландская свобода была подлинной, но имела жесткие ограничения. Более того, нидерландское общество зачастую было менее снисходительным к предосудительному, отклонявшемуся от общепринятых норм или вызывающему поведению, чем к неортодоксальным идеям. В частности, нидерландское общество было не менее, а более склонно, чем другие европейские общества обуздывать непристойные выходки, эротоманию, откровенный гомосексуализм и уличную проституцию. Все иностранные наблюдатели (Тревизано, Сен-Эвремон, Темпл и Лети) отмечали холодность, отсутствие всякого кокетства и «всеобщую добропорядочность» нидерландских женщин. Фактически, они обнаружили, что любые проявления эротики находятся под запретом. Возможно, это было необходимостью, если женщинам разрешалось свободно и без сопровождения ходить по своим повседневным делам и общаться с простонародьем. Нидерландские женщины из высшего сословия после 1650 г. охотно перенимали французские ткани и моду, за исключением, как отмечал Лети, одной-единственной черты: нидерландское общество крайне враждебно относилось к платьям с декольте и полуобнаженной грудью — моде, получившей в то время самое широкое распространение во Франции, Англии и Италии. В Республике платья с высоким воротником были de rigueur («обязательны» (фр.)) в равной мере и для благородных дам, и для простых служанок.

Проституция была широко распространена в нидерландском обществе, но, в отличие от других европейских стран, характеризовалась отсутствием навязчивых «жриц любви» на улицах и стремлением замаскировать бордели под что-нибудь другое. В Амстердаме в публичных домах играла музыка, и их часто называли «музыкальными залами», благоразумно скрывая от нескромных глаз то, что происходило на верхнем этаже. Более того, даже в Амстердаме не было «квартала красных фонарей», где проститутки открыто демонстрировали бы свои фигуры. В других городах, включая Лейден, не только фактически отсутствовала уличная проституция, но и не было борделей любого размера. Проститутки занимались своим ремеслом незаметно в гостиницах и сдаваемых внаем жилищах, разбросанных по бедным кварталам и предместьям: обычно в каждом таком заведении работала одна или две девушки. Более уважаемые округа, в том числе университетская территория в Лейдене, были избавлены от проституции, несмотря даже на то, что студенты чаще всего прибегали к услугам проституток в других частях города. Несомненно, что именно эта скрытность объясняет ту известность, которую получил в северных Нидерландах в начале XVII в. (прежде чем власти на юге также ужесточили свое отношение к проституции) квартал борделей в Антверпене, расположенный в самом центре города. В этом знаменитом районе, который посещали многие путешественники, проституция выставлялась напоказ намного более откровенно, чем это позволялось к северу от рек. В начале века считалось, что в Антверпене было свыше 125 борделей.

Широкое распространение домов терпимости в нидерландском контексте было существенным, если они оставались скрытыми и не привлекали к себе излишнего внимания. Девушки, которые в них работали, одевались как добропорядочные женщины по пути туда и оттуда, также как картины эротического содержания можно было ввозить в страну, но не демонстрировать открыто. Нидерландские бордели Золотого Века можно сравнить со «скрытыми церквями» католиков: многие люди знали об их существовании, но терпимо относились к ним только до тех пор, пока они оставались внешне безвредными и не мешали общественному порядку. Преследование содержателей борделей (которыми часто были женщины) и проституток часто становилось результатом уличных драк или других инцидентов, вызвавших негодование общества. Примечательно, что амстердамская реформатская консистория, рассматривая жалобы на существование домов терпимости, часто не знала точно, находится ли по конкретному адресу бордель или нет. Лети, который уверял, что в его дни в Амстердаме насчитывалось около 30 борделей, намного меньше, чем в Венеции или в «так называемом святом Риме», подтверждал, что основное различие между проституцией в Нидерландах и Италии состояло в том, что нидерландцы убрали ее подальше от глаз, отмечая, что в Голландии просто нельзя было увидеть, как девицы легкого поведения завлекают мужчин прямо из окон домов или на улицах, что было, по его словам, в обычае в Италии.