Книга Искушение астрологией, или Предсказание как искусство - Дэвид Берлински

Теперь позволим себе забыть эти непритязательные, но убедительные примеры. Они свершили свое предназначение и выполнили свою работу. Прорицание в целом и астрология в особенности жаждут выйти на передний план. Фома Аквинский напоминает секретарям тему диспута: «Кое-кто заявляет, что звезды больше предрекают, нежели обуславливают». Именно этот тезис Фома Аквинский намерен опровергнуть. Что же делают звезды? — вопрошает он. Они суть причины будущих следствий и следствия предшествующих причин. Таким образом, звезды могут выступать либо причинами, либо следствиями. И ничего другого они не делают, поскольку ничего другого делать не могут. Если же они знаки, то должны обозначать либо свои причины, либо свои следствия. В первом случае звезды не способны проникать в будущее; во втором — они не знаки. Следовательно, если звезды — это знаки, они не проникают в будущее, а если они проникают в будущее, они не знаки.

Секретари прекратили писать. Аргументация завершена.

Фома Аквинский обратился к древнему астрологическому тезису и показал, что тот пуст. И более того. Философ на самом деле очень близко подошел к совершенно радикальным предположениям. Природа — это объективная система, предполагает Фома Аквинский, в которой причины уступают дорогу следствиям, а те, в свою очередь, становятся причинами. Тот астролог или астроном, который овладевает далекой звездной системой, получает доступ в будущее — в этом Фома Аквинский и не сомневался, — но этот доступ получают только с помощью входа, втиснутого в причинно-следственную последовательность. Увидев, что из его лавки поднимается дым, мясник может сделать вывод, что начался пожар. Увидев радугу, священник может предсказать хорошую погоду. Если Сатурн — пагубная планета, как утверждали астрологи, он, пересекая ночное небо, действует как обычная причина, принося гибель государствам или беды отдельным людям так же, как огонь обуславливает дым, а радуга — хорошую погоду. Точно так же. В природе нет знаков, знаменующих будущее, нет намеков, указаний, подсказок, волшебных меток или литературных откровений. В природе нет знаков, потому что она незнаковая система. Наоборот. Радикальная идея. И это ново.

И, как любая радикальная идея, она вызывает возражения. Фома Аквинский, без сомнения, знал, что дым, кроме огня, обозначает еще много чего другого. После избрания нового папы папская курия выпускает облачко белого дыма из трубы, и этот дымок обозначает, что папа избран, а не только то, что было сожжено несколько листов бумаги. Да и обычные слова и буквы играют двойную роль, выступая одновременно и материальными объектами, и символами, или знаками. Их своеобразная форма играет определенную роль в различных символических системах. Например, знак «собака», если взять простой случай, используется для указания на собак вообще.

Чтобы обозначать, знакам требуется погружение в мир, в котором объекты поименованы, намерения обрели форму, планы намечены, идеи порождены, а символам приписан смысл. Такой мир существует, он близок нашим сердцам. Без него нам конец. Но это не тот мир, в котором небесные тела появляются в ночном небе. Впервые человек видит в их очертаниях странную, беспокоящую двойственную систему, влияющую и на современные души, то жесткое, пугающее различие между материальным миром, в котором причины преследуют свои следствия в пространстве и времени, и символический мир, в котором материальные объекты быстро обретают способность становиться чем-то большим, иным.

Выводы, к которым склоняется Фома Аквинский, не только радикальны, но и опасны. Идея о том, что звезды — это знаки, предвещающие, но не обуславливающие будущие события, — идея, которую отвергает Фома Аквинский, — была на ура принята Августином, когда тот переживал духовный кризис: его душа римлянина боролась с его верой в Христа. Клирики впоследствии рассматривали эту идею как компромисс, допускающий свободу воли. Марсилио Фичино, философ эпохи Возрождения, живший через двести лет после смерти Фомы Аквинского, вступается за астрологию, цитируя античного мыслителя Плотина: «Мы можем представлять звезды как буквы, навечно высеченные на небесах… и те, кто умеет читать такие надписи… могут прочесть по ним будущее» [116]. Такой взгляд восходит к авторам «Энумы» и, обойдя стороной античный Рим, где многим достало смелости посмотреть судьбе в лицо, устремляется к Галилею, который определяет природу как книгу, написанную на языке математики.

Развивая свою аргументацию, Фома Аквинский не находит причин сомневаться в том, что звезды влияют на человеческие события. Что-то же должно влиять, в конце концов. Но, отвергнув мысль о том, что звезды влияют на человеческие дела как знаки, он согласился с тем, что они воздействуют как причины. Причины непоколебимы. Если в природе есть причина, за ней должно прийти следствие. А иначе почему она называется причиной? Фома Аквинский очень близко подошел к запретному утверждению, гласившему, что звезды определяют поведение человека. Августин же ясно видел, что в этом направлении лежит полное отрицание христианской истины. Мир, в котором человеческое поведение — обязательное следствие некой материальной причины, не может быть миром, в котором есть место мукам совести, покаянию и спасению. Это Фома Аквинский понимал хорошо.

Далее идет некоторое количество нервных шагов назад, поскольку Фома ищет способ расширить свои доводы, не ставя под сомнение свои принципы. Есть два типа событий или следствий, решает он, которые невозможно понять в рамках обычных причинно-следственных связей. Первый тип: события, происходящие случайно. О нем ему нечего сказать. Второй: события, в которых «деяния свободной воли, определяемые желанием и разумом и не обусловленные небесными телами». Разум — это не тело и не результат работы органов тела. Так же как и воля. Значит, их деятельность не может быть следствием движения физического тела или любой материальной субстанции, если уж на то пошло. Вывод, который Фома Аквинский делает из этого заявления, можно считать шедевром лицемерия:

Таким образом, небесные тела не могут быть непосредственными причинами деятельности свободной воли. Тем не менее они могут быть регулирующей причиной склонности к этой деятельности настолько, насколько они оказывают воздействие на человеческое тело и таким образом — на способности восприятия, которые суть работа телесных органов, побуждающая человека к действиям. А поскольку способность восприятия подчиняется рассудку… это не связывает свободную волю, и человек может по собственному разумению действовать вопреки стремлениям небесных тел.

Эти замечания говорят о том, что неким непредвиденным образом доводы Фомы Аквинского оказались слишком взрывоопасными, несмотря на всю пользу, которую могли принести. Космический детерминизм — печальная теория, сводящая действия человека и его самого к фиксированному состоянию в бесконечной системе. Но страшнее другое. Поскольку звезды и планеты пребывают в цикличном движении, космический детерминизм может быстро привести к мысли о том, что человеческая история — это бесконечно повторяющийся спектакль, в котором одинаковые акты бесконечно сменяют друг друга. В этом, «ужасном», как выразился Альберт Магнус, она несовместима с христианской доктриной, ведь распятие, как учат Отцы Церкви, было событием уникальным. Однако Фома Аквинский не может заставить себя противостоять детерминизму, ударив по его фундаментальной посылке. Предположение о том, что люди свободны, потому что нет такой причины, которая обуславливает их поведение, — идеальная истина, как может показаться, — лежит за пределами его понимания.