Книга В субботу вечером, в воскресенье утром - Алан Силлитоу

— Посмотри-ка, — указал на него Артур, — что задумал этот странный тип?

Поначалу Фред заметил только, что его перебили, но, подойдя поближе, услышал, что «тип» что-то мурлычет себе под нос, словно бы скрывая истинную цель своего путешествия на противоположную сторону дороги. Выйдя на мостовую, он пристально вгляделся в окно похоронной конторы.

— Ну, и что ему все-таки нужно? — вновь спросил Артур.

Наконец, словно бы решившись, мужчина сделал три шага назад к тротуару и изо всех сил швырнул кружку в окно. Раздался легкий мелодичный звон, осколки стекла рассыпались по мостовой, а мужчина ловко обошел кучу мусора, образовавшуюся в результате его же усилий.

Звон бьющегося стекла подстегнул Артура — в нем воплотился весь его буйный нрав, он наилучшим образом подходил концу света и его собственному концу. Артур бросился навстречу событиям, и эхо от стука его башмаков по мостовой натыкалось на обезлюдевшие углы улиц, чтобы потом раствориться в пустом кольце окружающих их зданий.

— Пошли, — кивнул он Фреду.

Близ окна похоронной конторы уже собралось несколько словно из-под земли выросших людей, а какая-то женщина крепко удерживала за руку растерявшегося злодея. Артур пригляделся и заметил, что другая женщина, помоложе, в армейской форме — цвет которой ему сразу не понравился, — взяла дело в свои руки и послала кого-то за полицией. Фред с ухмылкой посмотрел на заостренные края образовавшейся в окне дыры, разбегающиеся от нее в разные стороны огромные трещины, надгробья с памятными надписями, глиняные цветочные вазы, расколовшиеся вместе со стеклом. Вид произведенных разрушений развеселил его, и он носком ботинка отбросил несколько осколков в кювет.

— Что тут произошло, мэм? — полюбопытствовал мужчина в плаще и с трубкой во рту и кивнул в сторону пленника, чрезвычайно дружелюбно поглядывавшего на каждого вновь прибывшего. — Что он сделал?

— Швырнул кружкой в окно, — сказал Артур.

— Вот именно, — подтвердила женщина в хаки, указывая на разбитое окно с видом гида, демонстрирующего ценный экспонат выставки. Ей было лет тридцать пять, форма груди, и без того пышной, подчеркивалась до блеска начищенными пуговицами. Артур отметил ее тонкие губы, высокие скулы, полуприкрытые глаза, низкий лоб и волосы, локонами выбивающиеся из-под пилотки и прикрывающие шею. Интересно, думал он, оценивая про себя эту женщину, знает ли она, что такое любовь? Сомнительно. Она из тех, кто плюнет в лицо мужчине, попытавшемуся за ней ухаживать, хотя, с другой стороны, продолжал рассуждать сам с собой Артур, ничего сильнее не желает, чем быть любимой. И все равно, судя по ее виду, подкатишься к ней — и получишь по физиономии. Старая крыса. Гадюка. Лошадиная задница.

— Нет, ты только посмотри на эту чертовку, — наполовину восхищенно, наполовину презрительно сказал мужчина. — Она точно знает, что делает.

— Ну да, — хохотнул Артур, — нашивка тебе за такие слова обеспечена. Прямо на задницу.

Наибольший интерес вызывал сам злоумышленник — немо стоявший рядом с женщиной, не выпускавшей его вялой, безжизненной руки. Его нельзя было назвать ни молодым, ни пожилым — этот мужчина принадлежал сразу к двум поколениям и не был ни взращен, ни воспитан ни одним из них. По лицу его можно было сказать, что за спиной у него несколько лет супружеской жизни, но манера держаться выдавала одиночку, странного, неприкаянного человека, ни с кем и ни с чем не связанного, что заставило Артура заподозрить в нем слабоумного. Женщина в хаки тоже выглядела так, будто у нее никогда не было своего дома и родного места на земле, но она связала себя с законом и порядком, и это не добавляло ей привлекательности. Мужчина слегка повернулся к окну. У него были каштановые волосы, редеющие у лба, а лицо раскраснелось так, словно он только что вышел из горячей ванны. Свободной рукой он указывал через разбитое окно на черную цветную вазу в решетке и серое, с незаконченной надписью надгробие: «В память о любимой…»

— Мне всего лишь захотелось вот этого, — сказал он, оглядываясь в поисках понимания, — и вот этого. — Говорил он жалобно, словно и не думал разбивать окно, и потому женщина, вцепившаяся ему в руку, должна его немедленно отпустить.

— Слушай, приятель, чего это тебя понесло? — спросил Артур. — Да такое окно и не стоит того, чтобы его разбивали.

Мужчина с надеждой посмотрел на него и снова ткнул пальцем в окно.

— Мне хотелось вон то и вон то, — упрямо повторил он.

Сочувственные голоса придали ему уверенности в себе, и хотя он все еще надеялся на освобождение, оставаться центром внимания ему, кажется, тоже было приятно. Судя по его взгляду и блуждающей улыбке, можно было подумать, что он пребывает в какой-то дреме, либо не вполне отдает себе отчет в том, где находится, либо воспринимает все происходящее как нечто вроде игры.

— Мне они нужны для матери, — сказал он, вновь поворачиваясь к окну. Его интонация указывала на то, что это только начало, за которым должно последовать продолжение, но мужчина замолчал, словно зараз способен был выговорить лишь одно короткое предложение, но в момент сильного возбуждения заколебался, не стоит ли преступить эту границу.

— Пошли домой, — предложил Фред. — Эти старые ведьмы отдадут его копам. Нам-то чего тут ждать?

Но Артур предпочел остаться, бездумно поглядывая по сторонам, как в театре, когда сидишь в зрительном зале и действие тебя захватывает, но не можешь принять в нем участия.

— И где же твоя мать? — в один голос спросили сразу несколько человек.

Женщина в хаки подтянулась.

— Оставьте его в покое. Все необходимые вопросы задаст полиция. С ней он и поговорит.

Какой-то умник снова спросил мужчину про мать, тот повернулся, оглядел собравшихся и торжественно произнес:

— Я похоронил ее три месяца назад. Я не хотел сделать ничего дурного, мэм, — мягко обратился он к женщине, все еще не выпускавшей его руку.

— Пусть так, — сказала она, — но все равно тебе не следовало так поступать.

Полиция на подходе, сообщил кто-то. Фред вплотную подошел к пленнику.

— Это же надо быть таким дураком, чтобы додуматься до такого, — сказал он тоном, исключающим всякую надежду на поддержку с его стороны.

— В центре окна побольше и получше, — добавил Артур. — Есть у меня на примете одно такое на Лонг-роу, через него видно классную мебель!

— Говорю же, я сделал это для матери. Только-только ее похоронил.

— Ну и отсидишь за это полгода в Линкольне! — крикнул кто-то из-за его спины, демонстрируя равные познания в географии и юстиции.

Все засмеялись. Женщина, державшая злоумышленника за руку, велела остальным вести себя потише и оставить человека в покое: из-за ваших подначек ему только хуже.

— Отпустите меня, мэм, — прошептал тот, как если бы ее обращение означало, что теперь она на его стороне. — Ну пожалуйста. Я ведь не хотел сделать ничего дурного. Да и выпил-то всего пинту-другую.