Книга Доказательства вины - Джим Батчер

— Боже, — сказала Мёрфи. — Я думала, это все уже позади.

Я снова поморщился.

— Как хозяин телешоу, Ларри Фаулер здорово разозлился. Поэтому не оставляет попыток меня прищучить.

— Может, тебе не стоило все-таки громить его студию и расстреливать его тачку?

— Но я же не виноват!

— Это решать суду, — голосом святоши изрекла Мёрфи. — У тебя хоть адвокат есть?

— Пять или шесть лет назад я помог одному парню отыскать любимую собачку его дочери. Он юрист. Помогает мне в суде и при этом даже не разоряет дотла счетами. Но эта дрянь все тянется и тянется.

Мы так и сидели в машине.

Я закрыл глаза и вслушивался в летний вечер. Где-то играла музыка. Время от времени по улице проезжала машина.

— Гарри? — окликнула меня через некоторое время Мёрфи. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Голоден. Устал немного.

— У тебя вид, как будто тебе больно.

— Ну, немного больно, да.

— Я не эту боль имела в виду.

Я открыл глаза и посмотрел на нее, потом отвернулся.

— А... ты об этом?

— Об этом, — согласилась она. — У тебя вид, как будто ты истекаешь кровью.

— Переживу, — буркнул я.

— Это из-за прошлого Хэллоуина?

Я пожал плечами.

Некоторое время она молчала.

— Ты знаешь, все до сих пор не разобрались, почему вырубался свет в городе и что случилось после. Но в музее Природы обнаружили труп человека, убитого животным. Эксперты считают, что это была крупная собака. Ну а на полу нашли кровь трех разных групп.

— Правда? — устало спросил я.

— И еще в Кент-колледже. Там обнаружили восемь тел. Шестеро без видимых причин смерти. У одного голова снесена острым как скальпель клинком. И еще у одного пуля сорок четвертого калибра в затылке.

Я кивнул.

Некоторое время она молча смотрела на меня, хмурясь, — явно ждала, пока я заговорю сам.

— Ты их убил, — произнесла она наконец тихо, но уверенно.

Память услужливо проиграла в голове несколько не самых приятных клипов. Желудок болезненно сжался.

— Того, без головы, — не я.

Взгляд ее голубых глаз остался столь же спокойным. Она кивнула.

— Ты их убил, и это тебя гложет.

— Не должно бы. Я много кого убивал.

— Верно, — согласилась Мёрфи. — Только теперь это были не фейри, не вампиры и не монстры. Это были люди. И ты убил их не в пылу сражения. Ты сделал осознанный выбор.

Почему-то я не смог поднять на нее взгляда. Но кивнул.

— Более или менее, — прошептал я.

Она подождала, не скажу ли я еще чего, но я замолчал.

— Гарри, — произнесла она. — Ты терзаешь себя из-за этого. Тебе надо с кем-нибудь поговорить. Не обязательно со мной, не обязательно здесь, но нужно. Нет стыда в том, что тебе плохо, потому что ты убил кого-то — во всяком случае, когда на то была причина.

Я усмехнулся — довольно горько.

— Вот уж от кого не ожидал совета не переживать из-за убийства.

Она неуютно поерзала на месте.

— Сама, типа, удивляюсь, — призналась она. — Но черт подери, Гарри... помнишь, когда я застрелила агента Дентона?

— Угу.

— Мне тоже долго пришлось свыкаться. То есть я понимаю, что он это заслужил. И что не сделай я этого, он убил бы тебя. Но чувствовала я себя после этого... — Она хмуро уставилась в ветровое стекло. — Это оставляет след. Лишать кого-то жизни. И бедолаги, которых поработили вампиры в том приюте. Даже еще хуже.

— Все эти люди пытались убить тебя, Мёрф. Ты должна была поступить так. У тебя и выбора-то не оставалось. И ты знала это, когда нажимала на спуск.

— А у тебя, ты считаешь, был выбор? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Может, и был. А может, и нет. — Я сглотнул. — Суть в том, что я тогда этого и в голову не брал. Не колебался. Хотел только, чтобы они поскорее умерли.

Довольно долго она молчала.

— Что, если это Совет держит меня под колпаком? — тихо спросил я у Мёрфи. — Что, если я превратился в какого-то монстра? Такого, что отнимает чужую жизнь, руководствуясь лишь своими желаниями? Которого результат интересует больше, чем средства? Для которого сила значит больше, чем справедливость? Что, если это первый шаг?

— А ты сам так считаешь? — спросила она вдруг.

— Я не...

— Потому что если ты, Гарри, так считаешь, значит, возможно, так оно и есть. А если считаешь, что это не так, значит, скорее всего это не так.

— Сила позитивного мышления? — спросил я.

— Нет. Свобода выбора, — ответила она. — Ты не можешь изменить того, что уже произошло. Но ты волен выбрать, что делать дальше. Из чего следует, что ты переметнешься на черную сторону только в том случае, если сам выберешь это.

— А с чего ты взяла, что я этого не сделаю?

Мёрфи фыркнула и легонько коснулась пальцами моего подбородка.

— Потому что я не идиотка. В отличие от некоторых других сидящих в этой машине.

Я поднял правую руку и осторожно сжал ее пальцы. Они были теплые, крепкие.

— Поосторожнее. Это почти, можно считать, комплимент.

— Ты порядочный человек, — сказала Мёрфи, опуская руку; пальцев моих она при этом не стряхнула. — Порой до боли слепой и глухой. Но сердце у тебя доброе. Потому ты и относишься к себе так беспощадно. Ты устал, голоден и изранен, и ты видел, как нехорошие парни делают такое, чему ты не в силах помешать. Ты пал духом. Вот и все.

Простые, искренние и прямые слова. В голосе ее не было ни капли фальшивых утешений, ни капли снисходительной жалости. Я ведь не первый день знаком с Мёрфи. Я знал, что она готова подписаться под каждым своим словом. Сознание того, что она на моей стороне, даже если я нарушил закон, который она защищала по долгу службы, здорово ободряло.

Я говорил это прежде и повторю еще раз.

Мёрфи — хороший парень.

— Может, ты и права, — сказал я. — Блин-тарарам, и правда хватит жалеть себя — работать пора.

— Только начни с еды и отдыха, ладно? — хмыкнула она. — И если ты меня не слышал, я заеду за тобой утром.

— Идет, — кивнул я.

Мы посидели, держась за руки, еще немного.

— Кэррин? — спросил я.

Она посмотрела на меня. Глаза ее казались очень большими, очень голубыми. У меня не получалось смотреть в них долго.

— Ты никогда не думала о... ну... о нас?