Книга King of Russia. Один год в российской Суперлиге - Эрик Духачек

17 декабря

Ох, Россия… через день после того, как казалось, что Молоту не выжить, клубу организовали кредит на миллион долларов, на расходы до конца сезона. Единственная проблема в том, что, поскольку хоккеистам так долго не платили и команда неминуемо должна была распасться, с десяток хоккеистов объявили свои контракты аннулированными, подписали новые с другими клубами и уехали из Перми. Так что, два дня тому назад у Молота были игроки, но не было денег; сегодня у них есть деньги, но нет хоккеистов. Чтобы доиграть до окончания сезона, Молоту придется сделать то, что уже сделала чуть раньше Лада — набрать с дюжину игроков из клубов низшей лиги или набрать в аренду молодежь из команд Суперлиги. Я начинаю что-то понимать в экономике российского хоккея. Точнее, в его бизнес-модели. По сути, ее нет. Каждый клуб работает в убыток.

В НХЛ доходы от продажи билетов составляют большую часть валового дохода любого клуба. В России — не так. Билетные поступления несущественны. Билет на матч стоит от двух до семи долларов, в зависимости от города и места на стадионе. В любом случае, это дешево. Со временем цена может вырасти, с ростом благосостояния народа, но не думаю, что доходы от продажи билетов составляют больше 5-10 процентов любого клубного бюджета. Они минимальны. От телевидения денег не поступает. Но телевизионное освещение желательно, потому что помогает привлекать спонсоров; потенциальных спонсоров привлекают тем, что в телерепортажах будет видна их реклама на бортах.

90 процентов доходов поступает от рекламы или от спонсоров. На наших свитерах нарисованы логотипы спонсоров. Очень развита реклама на бортах — нечто, что НХЛ фактически позаимствовала у европейских лиг. Но в основном, у каждого клуба есть главный спонсор, гарантирующий оплату расходов в каждом конкретном году. Главными спонсорами могут быть физические лица или компании. У Динамо — это люди, дающие деньги в частном порядке. У некоторых клубов спонсоры — правительства. В Уфе, например, государство бесплатно предоставляет клубу здание дворца спорта. Клуб не платит аренду за пользование им. В других местах аналогично — региональные правительства предоставляют финансирование, потому что хотят иметь у себя команду; это помогает региону или городу самоидентифицироваться. С новыми дворцами приходит практика создания ВИП-лож, но даже они используются не столько для получения прибыли, сколько для привлечения спонсоров и рекламодателей.

В сравнении с НХЛ, эта экономическая модель не имеет смысла. Все клубы теряют деньги. В НХЛ некоторые клубы убыточны, но и их цель — работать с прибылью, вот из-за чего, собственно, случился локаут. В России тоже не хотят терять деньги, но все знают, что будут убыточными. Жизнеспособной бизнес-модели нет. Она может, в конце концов, появиться, в двадцать первом-то веке, но пример с Молотом и другими показывает, что до этого далековато. Что касается нашей команды, Рашников полагает, что она отождествляется с городом Магнитогорск и привлекает к нему внимание в стране и мире. Но это — товар- приманка, продаваемый себе в убыток. Он вкладывает в него деньги, но не отбивает их.

18 декабря

Соседство у нас не самое лучшее, даже по магнитогорским стандартам. Основным преимуществом является то, что до катка можно быстро дойти пешком, фактически, дворец спорта виден с нашего балкона. Но ежедневно приходится сталкиваться с бросающейся в глаза бедностью. И мы с Линдой часто обсуждаем, что мы могли бы сделать, чтобы что-то изменить, пока находимся здесь. Наш турагент сказал Линде, что в городе есть три детских дома. Некоторые дети на самом деле потеряли родителей. Хотя большинство детей — из семей алкоголиков, наркоманов или родителей слишком бедных, чтобы растить.

Только один из детских домов субсидируется меткомбинатом, поэтому мы решили выяснить, сможем ли мы, вместе с хоккеистами, сделать что-либо в помощь одному из несубсидируемых приютов. Хоккеисты согласились внести часть своих заработков на покупку рождественских подарков для детей. Еще они дали нам разрешение вести «штрафной» фонд, в который они платили бы при всяком мелком нарушении, и затем тоже передать его в детский дом.

В детском доме живут 78 детей, разбитых на шесть «семей». В каждой семье есть «мама» группы, которая занимается своими «детьми». Две из таких мам сопровождали Игоря и Линду при закупке подарков для детей и приюта. Они ходили в магазины электронных товаров, универмаги, открытый рынок, и закупили наборы для настольного тенниса, бадминтона, хоккейные клюшки, кукол, игрушечные машинки, скакалки и другие вещи. Всё было привезено в детский дом и спрятано до 24 декабря, когда, по плану, Линда, я, несколько хоккеистов и лисенок Тимоша, талисман команды, должны будем сыграть Санта Клауса и раздать игрушки.

В детском доме есть кошка, вид которой напомнил мне, что нашим приемным щенятам уже около восьми недель. Мы не хотели оставлять их с матерью на слишком большой дополнительный срок. Они начали есть твердый корм, и если мы не будем продолжать их кормить, они могут умереть от голода или под колесами машины. Поэтому мы попросили Игоря и Юлию, директора детского дома, не хотят ли они взять себе щенков. Она сразу ответила положительно, и в тот же день мы принесли щенят в детдом, где их взяли под защиту две суррогатные матери. Забирая щенят от матери, мы чувствовали себя ужасно, но становится все холоднее, снегу все больше, и это было наилучшим вариантом.

20 декабря

Сегодня команда должна была вылететь в Москву-Тверь на матч с клубом МВД, но с утра повис туман, не исчезнувший на протяжении всего дня, так что до завтрашнего дня вылететь мы не сможем. Тем временем мы пополнили состав последний раз в этом сезоне, подписав контракт со шведским защитником Андерсом Эрикссоном. Эрикссон отыграл в НХЛ четыреста с лишним матчей за Детройт, Чикаго, Флориду, Торонто и Коламбус, но на протяжении всего сезона пребывал в Американской Лиге. Он — наш третий и последний легионер этого сезона (другими являются Трэвис Скотт и Игорь (может, Илья? — прим. пер.) Воробьев), добавит мощи нашей игре в большинстве.

Из-за того, что мы не смогли уехать сегодня, я вернулся домой. Мы с Линдой обедали, когда неожиданно услышали какой-то шум и волнение около нашего дома. Съехалось много машин и автобусов, собралась толпа людей, одетых в черное. Я спросил у Линды: «Что бы это могло быть, демонстрация протеста или что?» Оказалось, это были похороны, или, точнее, церемония прощания перед похоронами. Мы смотрели через окно, как двое мужчин вынесли большой плоский гроб и поставили его во дворе на четыре стула. Они поправили на умершем галстук, затем все присутствующие по очереди выразили свое уважение и соболезнования. Затем небольшая процессия выдвинулась со двора нашего дома, через ворота, к автомобильной парковке. Покойника положили в микроавтобус, вместо катафалка, и оставили гроб открытым. Все машины и автобусы выстроились в кавалькаду и отправились на кладбище. Позднее мы узнали значение это странной церемонии — в России принято приносить скончавшихся домой, для прощания с домом и родственниками.

21 декабря

Хорошая новость: туман исчез, и мы смогли улететь по расписанию рейсом Магнитогорск-Москва. Плохая новость: наше прибытие задержалось по причине сильного снегопада. Наш планировавшийся проезд автобусом в Тверь занял вместо полутора часов четыре с половиной, потому что дороги были забиты транспортом, и движение было медленным. Во дворец мы приехали в 17:45, игра начиналась в 19.00. Хоккеисты были голодными и уставшими, но как-то сумели выиграть 3–1.