Книга Триптих в черно-белых тонах - Тамара Крюкова

— Ты меня удивляешь. Почему я должна одевать твоих подружек? У них что, своих родителей нет? Это та самая подружка, с которой ты ходила за покупками? Она тебе посоветовала, что купить? — спросила Антонина Павловна и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Простота хуже воровства. Она выбирала вещи не для тебя, а для себя. А ты, наивная дурочка, готова всё отдать. Вот что: звони своей подружке, и чтобы все вещи сегодня же были дома.

— Хорошо. Я сегодня позвоню, — пообещала Клавдия.

— Не сегодня, а сейчас. Ни в какой театр мы не пойдём до тех пор, пока ты не вернёшь всё домой.

Клавдия взяла мобильный телефон и хотела выйти из комнаты, но Антонина Павловна преградила ей выход. Излишняя тактичность ни к чему хорошему не приводила. Клавдия набрала номер Саввы и, как только он снял трубку, выпалила:

— Мне нужны мои вещи. Потом всё объясню. Встретимся через час на Китай-городе. Собери всё.

Она нажала кнопку отбоя прежде, чем Савва успел что-либо произнести.

— Через два часа вещи будут дома. Довольна? — с вызовом сказала Клавдия.

— И нечего на меня дуться. Ты сама виновата. Кто так делает? Из-за тебя мы не попадём в театр, и, кроме того, ты поставила меня в неловкое положение. Я пообещала, что возьму билеты, а теперь надо как-то тактично отказаться.

Клавдию покоробило, что мама даже не задумалась, как она будет смотреть в глаза мифической подружке. А если бы она на самом деле одолжила вещи?

— Ты меня тоже поставила в неловкое положение. Так что мы квиты, — напомнила Клавдия.

— Не груби. Это разные вещи, — сухо отрезала Антонина Павловна.

Клавдия промолчала. Спорить было бесполезно. Каждый раз, когда у матери не находилось аргументов, она приводила непоколебимый довод — это разные вещи.

Глава 16

Погода вела себя, как капризная барышня. Холода сменялись слякотью, а потом снова ударял мороз, превращая тротуары в каток. Зима то рьяно бралась за работу, вьюжила, гнала позёмку и засыпала город снежным конфетти, то сникала и уступала место оттепели. Сугробы оседали, а снег превращался в грязное месиво.

В жизни Клавдии тоже чередовались белые и серые полосы. В университете, где она для всех оставалась неприметной мышкой, жизнь текла уныло и бесцветно. Зато вечера были наполнены музыкой, танцами, прогулками, походами в театр. И тогда Клавдия сбрасывала серую «мышиную шкурку» и превращалась в утончённую девушку в белом. Правда, после того, как пальто пришлось вернуть домой, в будни фокус с переодеванием проделать не удавалось. Но подаренное Саввой платье Клавдия носила с собой и при первой же возможности с радостью меняла джинсы на белоснежное, невесомое, точно паутинка, одеяние.

Домой Клавдия приходила только ночевать. Она старалась вернуться раньше Антонины Павловны, чтобы не нарываться на очередную ссору. Впрочем, отношения с матерью и без того были более чем прохладными. Они практически не разговаривали.

Игра в молчанку входила в арсенал воспитательных мер Антонины Павловны. Когда она хотела наказать дочь, объявляла ей бойкот. Это действовало безотказно. Клавдия признавала свою неправоту, вымаливала прощение, и наступало примирение. Но на этот раз Клавдия и не думала отступать. Она как будто не замечала насупленного вида и нарочитого молчания матери и покорно играла роль немой. Антонине Павловне казалось, дочь даже рада, что не надо ничего объяснять.

В воскресенье днём Клавдия, ни слова не говоря, собралась уходить. Это было последней каплей, переполнившей терпение Антонины Павловны. Молчать дальше не имело смысла.

— Клавдия, сними куртку. Нам нужно поговорить, — велела Антонина Павловна.

Когда мама называла её Клавдией, это означало, что разговор предстоит не из приятных. Впрочем, этого следовало ожидать. Состояние холодной войны не могло продолжаться вечно. Клавдии самой надоело угрюмое молчание и скорбный вид матери. Она стянула куртку и вернулась в гостиную.

— Куда это ты собралась?

— Гулять. Сегодня выходной.

— Это не повод, чтобы уходить на целый день без всяких объяснений.

— Мама, я уже достаточно взрослая, чтобы не отчитываться за каждый шаг.

Дерзость дочери вывела Антонину Павловну из себя.

— Ты станешь взрослой, когда будешь зарабатывать себе на жизнь и научишься отвечать за свои поступки, — не сдержавшись, прикрикнула она.

— Лучше бы я вообще не покупала это злосчастное пальто, — холодно проговорила Клавдия. — Ты меня теперь всё время будешь попрекать истраченными деньгами.

Слова дочери больно ранили Антонину Павловну. Ей было горько, что Клюшка решила, будто она сердится из-за денег. Она работала день и ночь ради того, чтобы у дочери было всё: своя комната, компьютер, стереосистема, книги, тряпки, если ее это интересует. Единственное, что она хотела получить взамен, — это немного тепла, прежней душевной близости.

— При чём тут деньги! Как будто я тебе в чём-нибудь отказывала. У тебя есть всё, о чём может мечтать девушка твоего возраста. Хочешь белое пальто — носи.

— Чтобы ты мне всё время выговаривала? — недовольно буркнула Клавдия.

— По-твоему, я должна была молчать, когда ты отдала свои вещи подружке? Ты ведь сама предпочитаешь ходить на занятия в джинсах. Хочешь, сегодня же поедем и купим тебе всё, что пожелаешь.

Клавдия почувствовала, что ступила на опасную территорию. Не хватало, чтобы мама от душевной щедрости заставила её вырядиться в университет. Не стоило нарываться. Клавдия увела разговор в другую сторону:

— Согласна, я поступила неправильно, но думаешь, мне было приятно в спешке забирать вещи назад? Тебе ведь даже в голову не пришло, что мне неловко.

— Извини. Я была не права, — кивнула Антонина Павловна.

Клавдия удивлённо посмотрела на мать. Обычно та не допускала даже мысли о том, что может ошибаться. Впрочем, она не преминула добавить:

— Но твой поступок вывел меня из себя.

Всё встало на свои места. Клавдия опять оказалась виноватой. Возражать и спорить не хотелось. К чему бесполезное сотрясание воздуха?

— Ты стала такой скрытной. Почему ты ни о чём мне не рассказываешь, как прежде? — продолжала Антонина Павловна.

— Мам, ну о чём рассказывать? Всё, как обычно.

— Раньше по воскресеньям ты не убегала из дома, а теперь всё время куда-то спешишь.

— С трёх у меня сампо.

— Это что такое?

— Танцевальная практика, — пояснила Клавдия.

— А почему сампо?

— Сокращённо самоподготовка.

— Ты так серьёзно увлеклась танцами. Хоть бы мне как-нибудь показала свои успехи.

— Как-нибудь.

— И сколько длятся ваши занятия?