Книга Иди сюда, парень! - Тамерлан Тадтаев

«Эй, Андрейка, я неважно себя чувствую. Апчхи! Отпустишь меня до утра?» – «Что случилось?» – «Простыл, наверное. Ночью полечусь, а утром буду здесь с Куском. Пулемет оставить?» – «Валяй, но только под твою личную ответственность». – «Ладно, всем пока».

Мы с Ботой выбрались на улицу и, поливаемые дождем, затрусили в город. Я так промок, что перестал прятаться от ливня под деревьями и бесстрашно пересекал лужи, с каждым шагом приближаясь к дому Куска. Кровать с сухой, пусть и не совсем чистой постелью – вот о чем я мечтал сейчас, в такой потоп, и потому предложение Боты пойти посмотреть пленных мне не очень-то понравилась. «Да это тут, рядом, – нудел он, – два шага всего, вон за той улицей». «Да на фиг они мне сдались, – говорил я, по пояс проваливаясь в наполненную водой воронку, – пленных я, что ли, не видел?» – «Так ведь их сейчас расстреливать поведут!» – «Зачем?» – «Как зачем, они наших мочили на Зарской дороге!»

Дом с пленными оказался возле городской бани, куда я не ходил лет сто, а то и больше. Помню, в детстве мама взяла меня туда с собой помыться, и я, потеряв ее среди множества голых теток с большими болтающимися туда-сюда сиськами, испугался и заплакал. «Мама, где ты?» – пищал я, вырываясь из рук смеющихся женщин. «Какой симпатичный мальчик! – раздавалось со всех сторон. – Эй, малыш, хочешь, я буду твоей мамой?» – «Нет, я хочу к своей!» – «А твоей уже нет, ее украли!» Вдруг одна из теток, с распущенными волосами и лохматой, как мочалка, писькой, схватила меня, подняла над собой и поцеловала мой маленький пенис…

Наконец мы пробрались к дому, где томились узники, и по скрипучей деревянной лестнице взобрались на второй этаж. Бота открыл дверь и первым вошел в освещенную электричеством комнату, я робко последовал за ним и не сразу разглядел восседающих за столом пьяных типов – так было накурено. Сейчас эти мудаки начнут выносить мозг, подумал я, однако ребята оказались мировые. Им и в голову не пришло насильно вливать в глотку бухло, как это обычно бывает, просто предложили выпить. Я вежливо отказался, не пришлось говорить, что у меня больное сердце и все такое. Зато Бота тяпнул с ними, затем, положив на кусочек хлеба джонджоли, просунул бутерброд себе в дыру под усами и задвигал челюстями. «Живы еще пленные?» – спросил он с набитым ртом. «Да», – ответили типы. – «Супер, а где они?» – «В другой комнате». – «Отлично, я хочу показать их своему другу, можно?» – «Смотрите сколько хотите, только никого не бейте». – «Мы пальцем до них не дотронемся, правда, Таме?» Я пожал плечами: дескать, само собой разумеется. «А то приходят сюда со всего города, – сказал тип с рыжей бородой, – и начинают лупить пленных. Или, может, вы думаете, что нам приятно слышать, как они воют?»

На деревянном полу другой комнаты, тоже освещенной, сидели двое пленных. Один из них, худой, со светлыми курчавыми волосами, как только увидел нас, улыбнулся и заговорил по-осетински. Он просил не убивать их, сказал, что они ни в чем не виноваты.

– Заткнись! – крикнул Бота и, подскочив к нему, замахнулся прикладом, но вдруг остановился и только слегка пнул ногой другого пленного, закрывшего голову руками. – Так просто бить я не могу, он должен хотя бы оскорбить меня…

Я представил себя на месте этих ребят, и мне еще больше захотелось оказаться в квартире моего напарника Куска и спрятаться под одеялом на кровати. Я взял Боту за мокрый рукав и потянул к двери: идем отсюда.

– Нет, погоди, пусть он пошлет меня или заругается на мать, тогда я ему точно врежу! – артачился Бота.

– Я ничего не скажу, – улыбнулся пленный. – У меня мать осетинка, жена тоже отсюда, из Цхинвали, а мои дети говорят по-осетински не хуже тебя…

– Христа из себя корчишь, а сам небось людей расстреливал на дороге!

– Никого я не убивал, мы просто ехали в Россию на заработки, а ваши ребята высадили нас из поезда в Орджоникидзе, затолкали в багажник и привезли сюда.

– Не Орджоникидзе, а Владикавказ! Сукой буду, если сейчас не врежу ему! Ну-ка скажи, где вас сцапали наши орлы?

– Во Владикавказе…

Внезапно в комнату ворвался Сумасшедший Махар с бутылью вина. Поставив бухло на пол, он уселся на корточки, как будто хотел посрать, и замахал руками на Боту.

– Уйди, уйди отсюда, мать твою! – зарычал он. – Ну, чего вылупился, шлюха бункерная?

– Ты это мне говоришь?! – побледнел Бота.

– Тебе, мудак, тебе! – Махар вскочил и, сжав кулачищи, заскрежетал зубами. – Давай вали и не порть здесь воздух, а я потолкую с Иисусом! Ты разве не видишь, перед кем стоишь? – Махар снова повернулся к курчавому пленному. – Позволь обнять тебя, брат мой, а этому усатому пидарасу я однажды порву зад!

Бота осторожно снял автомат с предохранителя – похоже, он решил завалить Махара. И тут, чтоб я сдох, светлокудрый пленный встал между ними и начал успокаивать обоих, а я тем временем нащупал задницей дверь и, взявшись за ручку, осторожно приоткрыл ее.

– Махар, – просипел Бота, – завтра я приду сюда, и если трезвый ты скажешь то, что произнес сейчас, я сделаю из тебя сито!

Но Сумасшедшему Махару было уже не до него, он повис на шее худого пленного, который оказался ростом чуть ли не под два метра, и причитал: будет утром лить дождь – ты не узнаешь, а выглянет солнце – не увидишь, не погреешься в его теплых лучах, не искупаешься в Лиахве – ты ведь любишь купаться в Лиахве? Он и вправду Христос! Слышишь ты, усатая свинья?

Ну их всех к дьяволу – с меня хватит этого безумия! Я вылетел из комнаты с пленными, не говоря ни слова, обогнул стол с пьяными типами, на ходу стибрив с подоконника пачку сигарет для Куска, и осторожно, чтоб не сломать себе ноги, спустился по скрипучей лестнице на улицу. Дождь все еще лил, и я немного остыл под его прохладной слюной. Этой ночью сон мой будет слаще груш, решил я и, закинув в рот таблетки, попер в сторону дома, где жил Кусок. «Таме, подожди!» – послышалось сзади. Опять Бота, никак не отвяжется, черт бы его побрал. Он догнал меня, и какое-то время мы хлюпали по лужам молча. Возле разграбленной аптеки напротив МВД мы наткнулись на небольшой отряд во главе с Колорадо. Я обнялся с ним, потом пожал мокрые ладошки его увешанных оружием бойцов.

– Я слышал, вы сдали левый берег, – сказал Колорадо голосом, от которого у меня появился озноб, как при гриппе. – Мы как раз идем проверить…

Он не в курсе, подумал я в ужасе, значит, и Парпат не знает о сдаче левобережья! Б… я как чувствовал, что надо было остаться, а не бежать через старый мост, как баран в стаде! Сказать правду Колорадо я не решился, потому что за такую весть мог схлопотать пулю в рыло или прикладом по голове. Черт, как все плохо… и зачем Седоголовому было предавать нас? У меня ноги подкашивались от страха, однако я сгреб себя в руки и как можно небрежнее сказал:

– О чем ты, Колорадо? За мостом все в порядке, Андрейка расставил посты, а мы вот спать идем. Апчхи!

– Будь здоров, – пискнул Бота.

– Живи долго, – сказал Колорадо.

– Спасибо. Апчхи.

– Ты простыл, что ли? – спросил Колорадо. – Чаю липового попей, она как раз цветет сейчас.