Книга Последний мираж - Евгений Гуляковский

Уцепившись за бровку, он повернулся и крикнул вниз: — Бегите! Стены Бактры близко, ворота справа от канала.

Одно мгновение Алан колебался — не прыгнуть ли ему вниз? Но то же упрямое чувство шепнуло: «Вперед», и он, пользуясь суматохой, быстро пробежал несколько шагов, отделявших его от шатра. Длинные шелковые полотнища беспорядочно спускались до земли. Алан поспешно завернулся в одно из них и неподвижно застыл. А вокруг бушевал встревоженный лагерь, гремело оружие, тут и там раздавались властные крики команд, мягко стучали по песку копыта уносящихся прочь лошадей. Тонкие складки материи хорошо пропускали звуки, и Алан все с большей тревогой прислушивался к шуму. Прошло больше двух часов, а он все не затихал. Еще час, и рассвет выдаст его убежище. Нужно было что-то предпринимать. Из шатра не доносилось ни звука, и Алан решил посмотреть, что там делается. Острое лезвие ножа легко распороло ткань, Алан приник глазом к образовавшейся щели. Глиняный светильник слабо освещал пустой шатер. Широкий стол занимал почти все свободное место, и на нем беспорядочно были разбросаны свитки папируса, чертежные инструменты и маленькие деревянные фигурки, изображавшие различных воинов, боевых слонов. Алан понял, что перед ним шатер какого-то командира.

Совсем близко послышался стук копыт и людские голоса. Положение становилось опасным. Алан осторожно выглянул из своего убежища. Перед входом в шатер остановилось два всадника. По тому, как услужливо приняли у них лошадей воины охраны, Алан понял, что это важные персоны. Оба вошли в шатер, и сквозь проделанную щель легко было рассмотреть прибывших. У одного из них богатый, вытканный золотом и шелком, халат путался в ногах. Пожилой и тучный, этот человек сразу же прошел к столу и принялся переставлять на нем резные фигурки, изображавшие различного рода войска. Второй видимо, офицер охраны, остался у входа. Он расстегнул тяжелый черный плащ и вместе с блестящим шлемом небрежно повесил его на крюк у входа, так что часть одежды выглядывала из шатра. У Алана сильнее забилось сердце. Краем глаза он видел, как воины отвели лошадей в сторону и, не снимая седел, держали их наготове. Дерзкое решение родилось в голове юноши.

Все будет зависеть от того, чем займется офицер охраны. Ага, вот он тоже подошел к столу, видимо, заинтересовался перестановкой фигур. Пора! Алан мягко опустился на песок и медленно пополз в ту сторону, где виднелся черный кусок плаща. Очень важно было не задеть полотнищ шатра, малейшее движение могло погубить. В то же время нельзя было отделяться от шатра. На светлом песке его сейчас же заметят воины охраны. Поэтому двигаться приходилось очень медленно, с величайшей осторожностью. Наконец он добрался до входа и еще раз бросил взгляд в шатер. Индусы, склонившись над столом, о чем-то оживленно спорили.

Алан приподнялся и в одно мгновение сорвал с крюка плащ и шлем офицера. Прижав к себе одежду, он замер неподвижно. Люди в шатре не заметили его стремительного движения. Тогда вместо высокого, украшенного грифоном греческого шлема Алан надел гладкий индусский. Завернувшись в офицерский плащ, он неторопливо, но решительно направился к воинам, державшим под уздцы двух жеребцов. Алан на ходу оценивал лошадей. В голове лихорадочно билась мысль: «Только бы не ошибиться, если я направлюсь к коню командующего, меня тотчас же схватят…»

Не говоря ни слова, Алан решительно прыгнул в седло. Воин услужливо подал поводья, посторонился, и ветер скачки засвистел в ушах всадника.

… Когда Аору доложили о прибытии Алана, он дважды переспросил его имя и не сумел скрыть изумления. Вторую неделю отрезанная от мира Бактра не получала никаких вестей. Не то что шпион, или посланник, казалось, даже мышь не способна была пробраться сквозь индусское кольцо. Только что доложили о том, что у Северных ворот подобраны трупы нескольких воинов — его маракандских дружинников, тех, что должны были сопровождать Алана. Всех их пронзили тяжелые индусские стрелы. А вот этот один человек — чужеземец, презренный варвар, как привыкли они называть всех скифов, сделал невозможное.

С нескрываемым интересом рассматривал Аор открытое, смелое лицо юноши.

Рассказ Алана был скуп. Он ни словом не обмолвился о происшествии со шпионом, справедливо решив, что об этом Аору донесут и без него. Окончив рассказ, молча протянул Аору заветный свиток. Тот мельком взглянул на печати, подписи и не сумел полностью скрыть радости. Отложив в сторону документ, содержащий в себе огромную политическую силу, Аор задумчиво и внимательно посмотрел на стоящего перед ним храбреца.

— Ты сделал невозможное. Ты хочешь стать гражданином Бактры, а знаешь ли ты, что наше государство может погибнуть?

— Мать городов, священная Бактра — бессмертна. Об этом говорят все.

— Об этом говорят священные папирусы… В голосе Аора звучали неподдельная горечь и усталость. Он словно жаловался юноше на что-то.

— А на самом деле у нас осталось двести гоплитов*[28] да сотня гетайров**[29] — триста человек настоящих воинов, знающих военное искусство. Горожане изнежены золотом и вином. Рабы и местное население восстанут, как только начнется штурм. Я недооценил возможностей индусской кавалерии. Гипархи***[30] перерезали дороги Бактрии на четыре дня раньше срока. Это решило судьбу страны.

— Но ведь совсем недавно в городе стоял большой гарнизон! — не удержался от восклицания Алан.

— Гарнизон! Пять отрядов были отправлены в сатрапии****[31] для собирания и стягивания сил к Бактре. Провинции переходят на сторону врага! При первом же ветерке государство рассыпается, как песчаный холм. Здесь ничего нельзя предвидеть, ничего нельзя предусмотреть! Воин, висящий над пропастью на рукоятке своего меча, загнанного в расселину, — вот что такое потомки Александра в этих проклятых богами восточных странах. Стоит на секунду выпустить оружие и уже больше не схватишь его вновь! Измена в каждом доме, на каждом шагу! Ты должен знать, что ждет завтра сегодня еще свободного гражданина Бактрианы. Ты, совершивший подвиг, достойный древних эллинских героев, заслужил настоящую свободу. Я не хочу, чтобы завтра ты потерял ее вновь, став индусским рабом. Ты чужеземец, и никто не осудит тебя, если ты выйдешь за ворота Бактры и открыто перейдешь к нашим врагам. Ты выполнил мое поручение, ты свободен. Ворота города открыты для тебя. Индусы с радостью примут к себе смелого воина.

Аор умолк. Алан не отвечал, и в комнате повисла тяжелая тишина. Может быть, впервые в жизни Аор сказал всю правду человеку, которому искренне предлагал стать врагом. Непонятное теплое чувство к этому юноше и сознание обреченности впервые вырвали из уст сурового мужа, привыкшего к сложнейшим политическим интригам, эти горькие правдивые слова. И он с непривычным волнением ждал ответа Алана.

Наконец юноша вскинул голову и заговорил, не отрывая взгляда от лица Аора: