Книга Райская птичка - Маргарет Роум

Стояла спокойная, прекрасная ночь. На воде виднелась мерцающая лунная дорожка. Серебристое сияние окутывало палубу. Линетт, вцепившись в поручни и судорожно глотая ртом прохладный соленый воздух, ждала, когда к ней вернется здравый смысл, уляжется буря эмоций. Губы горели, голова кружилась, раньше она не испытывала ничего подобного. Она вновь устояла перед Луисом, но теперь вдруг поняла, что никогда в жизни ей уже не быть прежней здравомыслящей и цельной натурой, какой она была до этого бурного натиска пиратской страсти.

Девушка вздрогнула, услышав насмешливый голос:

— А теперь скажи, что ты меня ненавидишь!

Луис подошел и встал у нее за спиной, очень близко, так, что она болезненно сознавала его присутствие. Линетт зажмурила глаза и стала молиться, чтобы он ушел, оставил ее в покое. Напрасные надежды! Он вновь заговорил. На этот раз его голос звучал сердито:

— Скажи это, если можешь! — Резко развернув ее к себе лицом, маркиз настойчиво, как будто его побуждала к этому какая-то неодолимая сила, повторил: — Скажи, что ненавидишь меня!

Доведенная до отчаяния, Линетт всхлипнула.

— Сколько побед тебе нужно за один день? — прошептала она и разрыдалась.

Наступила тишина. Линетт думала, что Луис торжествует, и унижение захлестнуло ее. Поэтому понадобилось несколько секунд, прежде чем до нее дошло значение его невероятных слов.

— Я люблю тебя, Линетт, — хрипло сказал он. — Я люблю тебя! Ты слышишь? Я сказал, что люблю тебя, Линетт!

Она смотрела на него, не в состоянии поверить, ожидая увидеть насмешку, привычную ухмылку на смуглом красивом лице, но маркиз был мрачен и серьезен. Он снова заговорил, очень отчетливо:

— Я влюбился в тебя в Папеэте, в первый же вечер, когда мы встретились. Уже тогда я догадался, что ты совсем не та, кого из себя изображаешь. Я увидел маленькую дерзкую английскую коноплянку в плюмаже райской птицы, провозглашающую идеи, которые, как я подозревал, были ей совершенно чужды. Ты ставила в тупик, забавляла и совершенно заинтриговала меня, и вот тогда я решил наказать тебя… спровоцировать…

Линетт вздрогнула от удивления, но не сделала попытки перебить его. Невероятная радость наполнила ее сердце, и девушка не смела произнести ни слова — а вдруг это сон и, нарушив молчание, она проснется?

— Я увез тебя на остров, — осторожно продолжал Луис, — намереваясь напугать и заставить признаться, что защищаемая тобой идея вседозволенности была лишь ширмой, за которой ты пряталась. Но получилось так, что я сам испугался… В первый раз в жизни я влюбился, но, как ни пытался дотянуться до тебя, ты ускользала… Я был доведен до отчаяния. Впервые со мной такое случилось, а мужчина в муках первой любви не может ни мыслить ясно, ни действовать мудро. Я упрямо приставал к тебе, отказываясь понимать, что ты не разделяешь моих чувств, пока, наконец, ты не оттолкнула меня окончательно. — Он пожал плечами и с горечью признался: — Временами я думал, что ты смягчилась ко мне, но твое непостоянство и ложные надежды меня смущали. Вот почему сейчас я хочу знать… — Синие глаза пристально смотрели на нее. — Я хочу знать, есть ли шанс, что когда-нибудь ты сможешь ответить на мою любовь? Я не в силах больше выносить неизвестность, проживать один день с надеждой, другой — разбивая мечты вдребезги. Пожалуйста, Линетт, во имя любви, скажи мне это сейчас!

А Линетт все гадала, действительно ли она слышит его восхитительный голос, его признание, его мольбу или это лишь плод ее воображения? Луис, Le Pirat, сам молит о любви! Если бы счастье было осязаемым, в этот момент оно бы хлынуло через край, но такой хрупкой казалась ее власть над этим мужчиной, что она заговорила шепотом на случай, если это все-таки мираж, который может исчезнуть от громко сказанных слов:

— Я люблю тебя, Луис. Очень, очень, очень люблю.

Голос ее был едва слышен, но маркиз вздрогнул так, будто она прокричала свое признание, оглушив его. Он неуверенно вгляделся ее лицо, ища подтверждения словам, а когда она улыбнулась, издал тяжелый вздох — по всем потерянным впустую мгновениям — и заключил девушку в объятия. Она прижалась теснее и обняла его за плечи, наслаждаясь своим правом сделать это.

— Любишь достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж? — уточнил он.

У нее перехватило дыхание.

— Ты хочешь жениться? Но ты всегда говорил…

— Тогда я был дураком! Упрямым дураком, которого приводила в бешенство одна лишь мысль о свадебных кольцах. Теперь я знаю: если ты не станешь моей женой, моя жизнь потеряет всякий смысл и будет лишена счастья. Позволь мне услышать, что ты выйдешь за меня, Линетт, любимая моя!

Он отчаянно сжал ее в объятиях, и она прошептала:

— О, с удовольствием, Луис, любимый!

Он ликующе засмеялся и поцеловал ее. Это был поцелуй вечной преданности, знак того, что теперь и она, Линетт, присоединилась к группе счастливых женщин, которые познали любовь властных, неистовых и верных мужчин из рода Эстевас.

Постепенно его поцелуи становились все более убедительными. Он шептал ласковые слова в короткие промежутки, когда их губы размыкались, чтобы в следующее мгновение слиться вновь. Луна милостливо смотрела на них, когда они целовались… и шептали… и растворялись в океане своей любви…

Только волны слышали, как позже он тихо сказал:

— Обожаю этот твой трюк — ты так восхитительно машешь длинными ресницами, ma petite!

Она пошевелилась в его объятиях и улыбнулась.

— Я заметил, что ты делаешь это всегда, если волнуешься, — задумчиво продолжал Луис. — Много раз, когда ты выводила меня из себя, я бывал полностью обезоружен, как только твои ресницы начинали трепетать, словно крылышки робкой маленькой птички, парящей в воздухе и готовой улететь.

Линетт в притворном удивлении вскинула брови:

— Когда это я выводила тебя из себя, Луис?

Маркиз — или пират? — мрачно нахмурился и крепче обнял ее, а она поняла, что есть события, о которых лучше не упоминать, пока время не залечит раны, потому что Луис действительно относится к этому слишком серьезно.

— Я с ума сходил, думая о том, что ты влюблена в этого хлыща, месье Чемберса. Если он будет все еще на острове, когда мы вернемся, я поступлю с ним очень строго, слово даю. Но я почему-то уверен, что его там уже не окажется!

Линетт поспешила успокоить Луиса:

— Винс для меня ничего не значит и никогда не значил! Но я тоже была обижена твоей благосклонностью к прекрасной Клаудии.

Изумление в глазах Луиса само по себе было ответом, но еще больше утешили Линетт его слова:

— Клаудия? Но она всего лишь вдова моего старого друга! — Он засмеялся, а в следующее мгновение снова стал серьезным. — Пообещай мне, маленькая коноплянка, что ты никогда не улетишь от меня.

— Я останусь с тобой так долго, как ты сам этого захочешь, Луис. И мне не нужно ничего больше, только быть с тобой на Парадизе, на Райском острове. Твоя любовь подрезала мне крылья, я никогда не смогу улететь!