Книга Созерцатель - Алексей Пехов

– Все плохо, – ровным тоном сказала девушка.

– Еще нет, – ответил ей старик.

– Он быстрее нас.

– Зато мы мельче. Сядь и не маячь передо мной, девочка!

По центру канала на якоре стояло множество барж – людей здесь жило ничуть не меньше, чем на берегу. И Белфоер то и дело бросал лодку между ними, закладывая петли, на тот случай, если жандармы откроют огонь из пушки. Туман лежал на воде слоями – мы то влетали в него, то выпрыгивали.

– Надо уходить с центральной протоки!

– Успокойся наконец! – не выдержал старик. – Я знаю свое дело! Он пройдет за нами и там просто придавит! Спрячемся в Селедочной, она узка для него!

Лодка прошла вторую излучину, поселение на баржах осталось позади, грохнул выстрел, а затем, с задержкой в шесть секунд, следующий. Первый снаряд, подняв водяной столб, ударил ярдах в пятнадцати от нас. Второй чиркнул по воде, подпрыгнул и угодил в набережную, но не взорвался.

– Впереди! – крикнула Мюр.

Я увидел две жандармские лодки, несущиеся нам навстречу. Белфоер переложил румпель, мы с девчонкой не сговариваясь бросились на левый борт, упав на него, помогая лодке на полной скорости влететь в узкую, больше похожую на вертикальную шахту, Селедочную.

Третий снаряд, запоздав, обрушился на угол дома, взорвался с грохотом, прямо над водой, сыпанув по округе осколками и битой кирпичной крошкой. Что мне всегда «нравилось» в риертских властях, они не особо заботятся о комфорте местных жителей, если, конечно, те не живут в богатых районах.

Просвет на мгновение закрыла тень – катер прошел дальше. Я прекрасно знал северную Риерту, так что представлял, что случится теперь. Мы идем по протоке, сжатой с двух сторон строениями. Она параллельна Змеиному каналу, и из нее нельзя никуда свернуть до Лукового перекрестка. Но прежде, чем мы там окажемся, будет один перпендикулярный отрезок, выводящий обратно в Змеиный. Если преследователи не дураки, они встанут возле него на якорь, дождутся, когда мы окажемся в просвете, и используют пушку.

Судя по лицу старика, он тоже это знал, потому что снизил скорость, но остановиться, к сожалению, не мог – одна из лодок жандармов наседала нам на пятки.

Котелок улетел с головы Мюр, когда в него попала пуля, упал в воду. Белфоер практически лег, продолжая удерживать румпель. Девчонка выстрелила из одного револьвера, затем из другого, но без толку. Бронированный щиток на носу жандармской лодки закрывал стрелков. Мы же были как на ладони, и пока нас спасало лишь расстояние, которое неумолимо сокращалось.

Мюр распахнула длинный деревянный ящик, стоявший возле гребного колеса, схватила продолговатый предмет с пружинным кольцом. Решительно дернула за него, швырнула адскую машинку за корму, туда, откуда лился слепящий свет прожектора моторной лодки.

Ничего не случилось.

Ни через пять секунд, ни через двадцать. Эта дрянь даже не подумала взорваться.

– Черт! – выругалась девчонка.

Вновь грохнули выстрелы, и пришлось втянуть голову в ботинки. Девушка практически вслепую опустошила оба барабана и теперь стремительно, чуть дрожащими пальцами, перезаряжала, доставая патроны из кармана пальто.

Я заглянул в ящик, увидел лежащий на соломе короткий «Резерв»[52] и несколько квадратных бумажных упаковок с маркировкой оружейного завода «Эрлей». Спустя секунду карабин оказался у меня в руках.

– Эй! Не трогай!

Я сказал ей фразу, которая была крайне уместна для нынешней ситуации:

– Сейчас мы в одной лодке.

Она колебалась лишь мгновение, затем продолжила наполнять барабаны.

Первым же выстрелом я разнес им прожектор, который так слепил нас и мешал целиться. Остальные пули вогнал в бронированный щиток, не давая возможности стрелять. Пачка[53] со звоном вылетела вверх, извещая меня, что патроны закончились.

Бумагу на коробке, в которой хранились четыре новые полные пачки, я разорвал зубами, удерживая разряженный карабин на локте, подмышкой прижимая приклад. Взял одну, остальные упали под ноги. Перезарядил.

За те несколько мгновений я не успел заметить, куда делась Мюр. Но на лодке ее больше не было. С учетом скорости, на которой мы шли, она точно не могла легко сойти на берег, но и плеска я тоже не слышал. Словно девушка распахнула невидимые крылья и улетела.

– Не волнуйся за нее! – Лодочник положил дробовик рядом с собой.

Мы были не так близко знакомы, чтобы я начал за нее волноваться. Меня больше беспокоила пушка на катере, чем исчезновение девицы. У леди есть такое свойство – внезапно исчезать. Часто после недолгого общения со мной.

Канал немного расширился, и жандармы пошли на таран. Я был жутко зол на всю эту братию после «теплого» приема на станции дирижаблей.

Вторая пачка, опустев, со звоном вылетела вверх, но свое дело сделала. Никто из преследователей не ожидал такого натиска, так что они решили не наседать до поры до времени.

Темный призрак, похожий на щуку, появился справа от жандармской лодки, вильнул в сторону, ударив ее своим бортом, и та на полном ходу влетела в стену дома, встала на дыбы, как перепуганная лошадь, а люди в серой форме полетели в воду.

Мюр, неизвестно где все это время бывшая и как раздобывшая моторную гондолу, поравнялась с нами. Белфоер кинул ей веревку.

Девушка обогнала нас, пошла первой, в паре ярдов впереди, быстро начала вязать узлы, фиксируя веревкой румпель. Разбежавшись, прыгнула с кормы к нам на нос. Взмыла в воздух, полы ее приталенного пальто распахнулись, точно крылья кладбищенской птицы. Я, бросив «Резерв», поймал ее… На этом мой рыцарский поступок завершился, так как мы некуртуазно рухнули на дно лодки.

– Пусти! – сказала она, решительно избавляясь от моих рук.

Гондола без управления, несущаяся перед нами, поравнялась с перекрестком, и на ее месте тут же вырос столб воды из пушки караулившего нас катера. Белфоер сразу увеличил скорость, и мы проскочили опасное место. Спустя секунду в неспокойную воду канала ударил следующий снаряд, разминувшись с нами буквально на пяток ярдов.

Я собирался было обрадоваться, но что-то пронеслось у меня перед глазами и врезалось в нос нашей лодки. Крепкие пальцы сжали мне ребра, подняли в воздух и отправили в воду.

Я даже успел подумать, что ненавистное купание становится для меня «доброй» традицией.