Книга Фазовый переход. Том 2. «Миттельшпиль» - Василий Звягинцев

Сказал и по взгляду Ларисы понял, что выиграл. Уж какие там внутри «Братства» разборки и подводные течения – ему не узнать до поры, но вот именно сейчас он попал в струю. Или в тех самых пресловутых трёх зайцев. Довёл информацию именно до той, до кого следовало. Продемонстрировал свою полную лояльность и вдобавок подтвердил собственный профессионализм. Да ещё и сдал какие-то козыри Кирсанову. Вне зависимости от того, в какую игру он играет. Вернее – они с Ларисой играют. Не зря же она его с собой привела. А почему, кстати, привела? Не могла же она знать, о чём у них с Аграновым речь пойдёт. Значит, что-то ещё подразумевается. Задумали они что-то, и ему, Якову, некая роль прописана. И не просто – «кушать подано».

А кроме того, снова стало чекисту мучительно интересно – любовники они или нет? Очень уж запросто друг с другом держатся. На ножки её жандарм как-то уж очень равнодушно смотрит, будто совсем его в этой обстановке они не волнуют. В другой насмотрелся. И по типу как-то они друг другу подходят. Представить Ларису в объятиях Кирсанова было совсем не трудно. Гораздо проще, чем красотку с фотографии – в постели с Воловичем.

Он не мог знать, что у Павла с Левашовой вопрос был решён раз и навсегда. Состоялся у них разговор в кейптаунском отеле, ещё в англо-бурскую войну. Там Лариса раздевалась в присутствии Кирсанова, и были они не просто наедине, а на совместном задании, достаточно рискованном[55]. В общем-то – могла бы хоть дверцей шкафа прикрыться, но не сочла нужным. И стыдливостью с юности не отличалась, и нравилось ей эпатировать некоторых мужчин. Тем более – как бы и оперативная необходимость в её «стриптизе» присутствовала.

И словно невзначай у неё вышло, что намекнула она напарнику: удивлена, мол, что мои прелести и сам процесс раздевания никак на тебя не действуют. Любому ведь нормальному мужику должно быть понятно, что если вот сейчас он на неё кинется, то сопротивления не встретит. Даже при её всем известном стервозном характере отдастся без всякого. Откровеннее уже не скажешь.

А Павел ответил совершенно спокойно, как обычно, сидя на подоконнике и пуская на улицу дым сигары. Здесь ему по легенде полагалось почти непрерывно курить сигары, причём самые дорогие. В блокадном Кейптауне, где уже и бурский самосад не всегда купишь.

– Ты ещё не научилась в разведке работать, пусть и задатки у тебя несомненные. Одно из первых, что следует запомнить, – вот это вот, – он указал сигарой ей на грудь и ниже, – пока ты на задании, не более чем разновидность оружия, которым в нужный момент потребуется воспользоваться. Или нет. Отнюдь не озабочиваясь как проблемой морали, так и собственных удовольствий. Эмоции исключаются полностью. Любые. Я это давным-давно постиг, когда меня в питерских дворцах великие княжны в будуары приглашали, «ируканские ковры посмотреть». Просто говорил себе, что – импотент от рождения. И всё. И дело делал, и лишних проблем не возникало, со стороны «сильных мира того». А мы, Лариса Юрьевна, на задании сейчас, так что запомни мои слова, раз и навсегда. Дольше проживёшь…

– Какой ты скучный и отвратный тип, – только и нашла она тогда, что ответить, чуть не швырнув ему в бесстыжие глаза зажатый в кулаке бюстгальтер. Но урок запомнила. Жаль, что никто ей его не преподал полтора десятка лет назад. Впрочем, тогда бы она и не стала той, кем является сейчас. Нимало об этом не жалея.

– Интересно мыслишь, Яков Савельевич, – медленно сказал Кирсанов. – Что ж, давай согласимся с твоей идеей. И ты веди себя так, как тебе Ляхов предложил. Полностью на своё усмотрение. Сочти этот факт не заслуживающей твоего высокого внимания прихотью «всяких там…». Но смотри, конечно, что вокруг твоего клиента станет происходить. И мы, со своей стороны…

– Как думаешь, Павел, заслужил наш товарищ маленькое вознаграждение за сообразительность и образцовое выполнение возложенных на него обязанностей? – спросила неожиданно Лариса Кирсанова, вставая с кресла с замедленной грацией пантеры и одёргивая юбку.

– Думаю – вполне, – кивнул тот и, наконец, всё же выпил свою рюмку.

– Тогда, может быть, так – устроим ему экскурсию с ужином в Москву победившего капитализма? Господина Воловича сюда переправили, а мы – наоборот. Чтобы лучше понимал товарищ Агранов, сколь сложно и разнообразно устроен мир?

Яков испытал редкое в последние годы чувство полной и решительной победы. Попал он всё же в центр мишени, хоть и стрелял зажмурившись.

Допустят его до тайн мира будущего. А значит, и в этом статус его ощутимо изменится к лучшему.

Выходит, он крупно подыграл Ларисе с Кирсановым в какой-то «потусторонней» интриге, знать о которой ему совершенно незачем. Для личного спокойствия. Однако – не всё просто и у них в «Братстве» обстоит. Как во всякой, честно говоря, достаточно разветвлённой организации, занимающейся одновременно массой разнообразных, нередко – взаимоисключающих дел.

– Когда? Сегодня? – спросил Агранов, внешне сохраняя полную невозмутимость.

– Да можно и прямо сейчас. Только переодеться бы надо… – ответила Лариса.

– А – как? Не знаю, как у вас одеваются…

– Значит, у нас и переоденешься. Павел поможет.

Вдруг Агранову пришла ещё одна интересная мысль. Вполне в тему, как бы развитие предыдущего, но одновременно… Можно свой нездоровый интерес удовлетворить.

– Да, кстати, Лариса Юрьевна. Упустил я сразу, отвлёкся на другое. У Воловича этого, кроме долларов, ещё фотография с собой была. Цветная, очень высокого качества…

– Ну! – подогнал намеренно неторопливую речь чекиста Кирсанов.

– Девушка там изображена. Невероятно красивая, почти такая, как вы, Лариса Юрьевна, – непринуждённо польстил кураторше Яков. – При этом – совершенно обнажённая. Но – без всякого непотребства. Просто – очень хороший постановочный снимок в стиле «Ню»…

– Девушка, говоришь? – заинтересовалась Лариса. – А ну, опиши подробно. Всё, что запомнил. А запомнить должен был много. Долго, небось, смотрел, – понимающе улыбнулась она, зная и натуру Агранова, и здешнее положение с подобного рода печатной продукцией. Печальное, прямо сказать, положение. Никаких «Плейбоев» и прочих «Журналов для мужчин» не издаётся, за рубежом – тоже. А самопальная черно-белая порнопродукция формата шесть на девять мало что скверного качества, так и содержанием или примитивна, или отвратительна. Проще и полезнее в Щукинский музей ходить, картинами Рубенса и скульптурами Родена любоваться.

Сама она эротическими сюжетами не интересовалась (если только не оперативными видеозаписями чьих-нибудь интимных развлечений), но с юных лет знала о том, насколько до всяких «весёлых картинок» падки мужчины, в остальном – вполне приличные.

Лариса не ошиблась, всё Яков запомнил, включая и детали интерьера, попавшие в кадр.

Кураторша не удержалась, хлопнула в ладоши и засмеялась.

– Людмила, больше некому. – Лариса вспомнила, как сразу после прибытия «валькирий» на Землю на её даче в Кисловодске она, сразу отметив исключительные физические данные «гостий», лично организовала фотографирование девушек в бане и в других подходящих ситуациях[56]. Сразу просчитав, как это может пригодиться для дальнейшего использования в оперативной работе.