Книга Тим и Дан, или Тайна "Разбитой коленки" - Ирина Краева

— Да! Да! Да! Это очень любопытно! — Радостно закивала Обби, и каждый из пяти её зелёных волосков на бархатной головке тоже согласно кивал Родиону.

— Очень хорошо! А когда-нибудь вы смотрели на небо или на море, и не складывалась ли у вас при этом сказка, навеянная причудливыми облаками или шёпотом древних волн? А вы знаете, что за жизнь была, скажем, у случайно найденной позолоченной расчёски, украшенной кусочками янтаря. Где она потеряла пять зубов?

— Лучшей сказочницы, чем моя бабушка, я не знала, но сама, взглянув хотя бы на один единственный камушек похожий на бегемота, или лягушку, могу что-нибудь рассказать! Наверняка, бегемот любит бабочку, но стесняется своих размеров и поэтому превращается в камень, чтобы она просто прилетала греться на его спину. Однажды я подобрала красную бусинку, и мне показалось, что она заговорённая: это принцесса в день своей свадьбы рассыпала бусы; кто подберёт бусинку — обязательно будет счастливым! — Обби мечтательно улыбалась. — Отлично, моя девочка! Значит, помимо любопытства в вас живёт и воображение. Я просто чувствую, как ваши мысли превращаются в ловких акробатов, которые обожают самые опасные трюки прямо под куполом цирка! — Родион хлопнул в ладоши. — Я уверен, вы умеете радоваться ещё и потому, что в каждом предмете вы можете увидеть душу. Гляньте на этот стул! На кого он похож? — Родион легко поднял над головой тяжеленный стул. На первый взгляд, тот казался мрачным, громоздким и очень старым. Но Обби заметила, что сиденье обтянуто тёмно-синей материей, по которой чья-то искусная рука вышила крокодила. Его пристальный взгляд не потускнел за долгие годы. А на гнутой деревянной спинке стула цвели перламутровые лилии, такие свежие, точно распустились минуту назад.

— Этот стул кажется мне застенчивым мудрецом с душой юной и нежной. Пожалуй, он напоминает мне одного знакомого, которого я повстречала в болоте. Вначале он показался мне настоящим страшилищем, но потом я поняла, что у него красивая душа. Он — младший среди братьев Древесняков.

— Мне знакомы братья. Вы, пожалуй, попали в точку! Согласитесь, после такого сравнения разве возможно относиться к этому стулу не по-дружески! Вам смешно? К стулу — по-дружески? Но ведь предметы не виноваты, что не умеют говорить. На самом деле они помнят все слова, которые мы произносим при них, а потом и сами излучают добро или зло… Увидеть одно в другом, другое в третьем — как это прекрасно, сколько радости открывает такая удивительная возможность! Ах, простите мне мою велеречивость. Я так давно не говорил ни с кем, поэтому невольно выражаюсь столь высокопарно! — Родион перевёл дух, разбежавшиеся брови и усы заняли своё место. — А ещё, для того, чтобы находить радость и делиться ею, нужна чистая совесть, да-да. Я вернулся в свой Город, чтобы попытаться сделать моих несчастных горожан счастливыми, но из-за некоторых… обстоятельств у меня ничего не получилось, — Родион взглянул на портрет озорной девочки, и улыбка стекла с его губ. — Я, может быть, быстро превратился бы в равнодушного слепорода. Но мне очень помогает моя дочка, которую я потерял, но которая, я уверен, жи…

Громкий стук прервал администратора, он тут же привычно сгорбился, выпятил горб и прошамкал бесцветным голосом:

— Не заперто!

Дверь грохнула, и в холле появился Дан. Обби никогда не видела брата Тима, но в том, что это именно он, у неё не было никаких сомнений, ведь братья очень походили друг на друга даже сейчас, не смотря на то, что после известной процедуры лицо Дана обросло серым пухом.

— О! — Дан увидел в полумраке спящего Тима. — Его-то я и ищу. А вы, лебедь, что за птица? Я полагаю, та самая Обида, с которой он путешествует?

Обби неловко кивнула.

Дан подошёл к брату и потряс того за плечи, а когда Тим открыл глаза, заговорил, сложив губы в самодовольную улыбку человека, не сомневающегося в своём превосходстве и заслуженной любви других к его персоне.

— Ну вот, брателло, и свиделись! Здравствуй!

Тим всмотрелся в его лицо:

— Я сплю?! Какой странный у тебя голос… И что-то с лицом — серое… Всё как во сне… — Ты видишь меня наяву! — Усмехнулся Дан, сжимая брата в объятиях и незаметно ощупывая его. — Тебе очень плохо? Пожалуй, шляпка поганки не бледнее тебя. Сейчас мы уедем! Обида, попробуй привести его в чувство, ждите меня минут через двадцать, я попробую раздобыть хоть какой-нибудь транспорт.

— А как же ты выбрался? — Тим постарался за рукав остановить брата.

— Поговорим в дороге! Нельзя терять ни минуты — тебя нужно срочно отправить к врачу! — Недовольно крикнул Дан из-за полузакрытой двери, удаляясь.

Первым спугнул обескураженное молчание присутствующих Родион, затрубив своим выдающимся носом в розовый платок.

— Какой странный молодой человек! — Закрыв глаза, он шумно вдохнул. — Ошибки быть не может, друзья мои! Я до сих пор ощущаю ядовитый запах горелых спичек — признак нечестных помыслов! К тому же к этой омерзительной вони примешивается кровянистый запах ножа, которым только что разделывали рыбу, — это запах опасности. Нам угрожает опасность!

— Что вы себе позволяете? — Буркнул Тим, морщась от боли в плече. — Это мой брат! И не смейте говорить о нём плохо. И потом, почему это нам угрожает опасность? Для нас вы человек посторонний.

— Хорошо, хорошо, юноша, вы от меня и полслова больше не услышите о том, какая неминуемая опасность исходит от вашего брата. А она исходит — да, да, верьте старому нюхачу! — Огорчился Родион. Белые усы и брови даже как будто порозовели от огорчения. — Опасность угрожает именно нам, потому что я готов разделить с вами все неприятности, ведь за эти несколько минут я успел почувствовать в вас, мои дорогие гости, родные души. Именно таких ощущений я был лишён более десяти лет. И поэтому я готов для вас на всё.

— Родион говорит правду, — Обби, остужая пыл друга, прыснула в него лимонадом. — Посмотри на своё Рубиновое сердце!

Тим обтер мокрое лицо и расстегнул рубашку. Красное сердце почернело.

— Нам необходимо быстрее уходить отсюда! — Родион ловко свернул скатерть с угощениями и взвалил узелок на горб. — Мы укроемся в старой Крепости. Мой прапрапрадед был её архитектором, я знаю кое-какие укромные местечки. Это самое безопасное место в городе, хотя и там случаются чудеса! Насколько я знаю, прежде всего, нужно бояться галлюцинаций, но выбора у нас нет! Увы, иногда стенам веришь больше, чем людям. За мной, Тим и Обби! Вперёд!

Крепко взяв упирающегося мальчика за руку и придерживая Обби, взлетевшую к нему на плечо, Родион вышел на улицу. Поминутно оглядываясь, они устремились по безлюдной улочке в самый центр Города. Там и располагалась древняя крепость.

Она стояла наверху высокого холма. Прапрапрадед Родиона, искусный архитектор, выбрал такое место не случайно — на том холме было лежбище ветров. Где бы они ни летали, по каким бы морям ни скользили, в какие бы пещеры ни проникали, отдыхать возвращались на любимые вмятины холма. Они обматывали вокруг толстого земляного живота длинные бороды, чтобы случайно во сне не сорваться и не улететь куда-нибудь, и мирно засыпали. Только свист, да гул бушующих волн различало обычное человеческое ухо, а на самом деле это ветры вспоминали во сне о том, что довелось повидать на земле и на небе.