Книга Пустые головы - Вадим Молодых

Сменившая отчаянную лихость растерянность заставила Светлану забыть поздороваться и спросить до банальной классики невежливо:

– Антона можно?

– Да, это я.

Она наконец поняла, что он не простужен и не стар, что он – Антон, говорящий шёпотом. Он снова засипел без паузы:

– Извините. Я вам сам перезвоню попозже. Важное совещание… В Главке.

И сбросил вызов. «И слава богу! – подумала, выдувая из себя, не торопясь, неиспользованный воздух, Светлана. – Однако… Совещание в Главке!.. А машины слышно. И вообще, уличный шум… Точно, в засаде сидит…».

Она даже рассмеялась беззвучно в новом расслаблении.

«…И цену набивает! В Главке, типа, он… Солидняк, мол».

И теперь она в голос искренне хохотнула. Впрочем, довольно беззлобно.

Глава 20

Охваченный новым интересом в жизни, который масштабом своим не шёл ни в какое сравнение с тем, что было до сих пор, который глубиной проникновения в повседневность заставлял Антона Малого заново оценивать привычные и заурядные до этого события, участковый инспектор стал совершенно манкировать своими прямыми должностными обязанностями. Ему стало не до них.

И то удовлетворение морального свойства, которое получает любой профессионал, занимающийся своим делом, стало иметь для Антона отвлечённый, даже обманчивый характер. Он сам не только понимал, но и, сосредоточившись, ясно чувствовал, что деятельно выполнял не профессию как таковую, а… И назвать-то это затруднялся… Не хобби же!

Но! В то же время, специально отрешившись от таких негативных бессознательных ощущений, вдумавшись в суть предпринимаемых усилий, Антон с удовлетворением находил, что расследования подобного рода – это просто менее очевидный, возвышенный уже порядок его профессии – не прикладной её участок, а вроде как теоретический. И мысль, что он не функционер, а исследователь правоприменения на его уже не социальном, а философском уровне, ставила самого Антона на ту ступень самоуважения, где уже не могло быть никаких примесей самообмана – здесь он снова включал бессознательные ощущения и не чувствовал его.

И бог с ним, с шантажом, раскрытия которого требуют обстоятельства… Малой и этот мелочный эпизод босяцкой подлости великодушно включал в общий ход затеянного им исследования человеческой природы с явно возможным открытием то ли ранее неизведанного, то ли вновь появившегося биопсихологического факта. Он был уверен, что шантажист, кем бы он ни был, – существо безмозглое. Он это интуитивно, как всецело погружённый в тему творец, понимал… лучше сказать, чувствовал. И теперь уже хотел разоблачить шантажиста не в преступлении даже, а в полной его человеческой несостоятельности – в его нечеловеческой природе – в отсутствии мозга в голове.

Однако от прямых обязанностей его никто не освобождал, и о них пришлось вспомнить – жрать-то что-то надо, в конце концов, – зарплата нужна. Да и на «исследования» никто денег не даст! В этом плане они как раз – хобби.

Он об этом задумался с практической точки зрения, когда, закончив наблюдение за больницей и двигаясь по улице, проверился несколько раз и обнаружил, что, как и предполагал, за ним тоже велась слежка. Тот самый опер, у которого Малой интересовался пустоголовым самоубийцей, раза три попал в поле зрения Антона. Участковый даже чуть было не рассмеялся… Хотел было раскрыться, подойти к коллеге, хлопнуть того по плечу: мол, чего там, дружище, я всё понимаю!.. Но не стал.

«Хвост рубить» – уходить от слежки тоже не стал, а просто зашёл и заперся в своём кабинете и стал тупо делать свою работу в расчёте на то, что и телефон его тоже уже прослушивают.

Ответ вызывавшего его в неподходящий момент абонента не просто обескуражил – он обезоружил Антона. Участковый с усилием отогнал от себя мысли, связанные с «хобби», с двойным усилием настроил официальную строгость на тупую людскую обыденность – кто-то машиной на клумбу заехал или кто-то дерётся по пьяни – и оказался совершенно не готов с весёлой тональности, с которой его сначала разыграла, а потом радостно над ним посмеялась его новая знакомая Светлана.

Малой даже разозлился… На неё – сначала, но, слава богу, вовремя успел взять себя в руки. Сразу после неё – на себя за нелепости вроде «Главка». В общем, врасплох она его застала. Он мычал и блеял безо всякой брутальной неотразимости в голосе. Но как только прозвучала причина её звонка – приглашение на вечеринку в тёплой дружеской компании, Антон перестал пытаться что-то из себя изображать и выразил такой искрений интерес и согласие, что распрощались собеседники вполне дружелюбно и жизнерадостно.

Светлана при этом и подумать не могла, что энтузиазм Антона основан только лишь на удобном поводе для встречи с Кириллом. Антон даже избавил её невольно от трудных для первого раза лишних разговоров, когда собеседники ещё мало друг друга знают, а потому опасаются спугнуть, ляпнув что-нибудь не то или как-нибудь не так. В реальности же мысли Антона радостно, почти что с визгом, вернулись на избавленное от них ранее поле и дружно, без пауз, стали наперебой предлагать Антону разные способы неофициального, скрытого, допроса Киры на предмет его посещения больницы и цветов медсестре.

И была среди всех других одна, самая приятная на пробу и удобная по форме, мысль, что Кира по своему обыкновению просто вскобелился и решил приударить за смазливой – господи, что в ней такого?.. обычная девка!.. впрочем, откуда у него аристократизму взяться во вкусе?.. жлоб, он и есть жлоб! – медсестрой.

Возможно, возможно… Даже очень может быть… Но порасспросить с пристрастием этого козла нужно в любом случае… Подпоить и порасспросить. Если не при делах, то будет рассказывать всё – это всегда видно, он любит хвастаться. Если же начнёт вилять… А то и напиваться побоится!.. Тогда всё ясно – трясти его по полной… Как доктора! Нет, стоп… Как доктора не годится – Кира здоровый бугай… Всю жизнь же только мясом, а не мозгами занимался… Их у него и нет, скорей всего… Точно! Они ж ему незачем! Если и были при рождении, то ввиду ненадобности – там всё папа решает – усохли и выветрились из ушей. Ей-богу! Кира же пустоголовым должен быть по всем признакам… Вот уликами его и прижать… Тогда не ему, а он уже платить должен будет. И много платить! В соответствии с платёжеспособностью…

Антон взял лист бумаги – зрительная память всегда сильней! – и составил перечень вопросов и сценарный план разговора. Даже тосты расписал.

И только после этого открыл кабинет и стал принимать граждан с подведомственной территории. Так увлёкся, будучи в приподнятом – от звонка Светланы – настроении, что ничуть не раздражался банальной житейской дрянью и вполне шутливо для себя оценивал каждого жалобщика или подконтрольного условника на предмет наличия в их головах мозгов. Сам не заметил, как начал выстраивать, хоть и игривую сначала, но, в конце концов, вполне серьёзную, некую теорию об отличительных особенностях безмозглых существ. Доктора помянул добрым словом! Жаль его… Ведь если разобраться, Антон не виноват в его смерти. Но… Так и не узнал, а есть ли… был ли у того мозг в черепе.