Книга Легион Времени - Джек Уильямсон

Я вспомнил, как читал отчеты о знаменитых опытах Райна по «парапсихологии». Райн исследовал некий феномен, который называл экстрасенсорным восприятием, и утверждал, что оно не зависит от нервной системы и органов чувств, а также от расстояния и даже времени. Вероятно, именно таким восприятием и обладал теперь мой спящий мозг.

Я превратился в сгусток чистой мысли. Я мог видеть свое тело, спящее в кабине неизвестно куда мчащейся ракеты. Но неподвижное тело больше мне не принадлежало. Это был просто предмет, такой же, например, как хронометр или остывшие дюзы.

На самом деле слово «видел» здесь не совсем подходит. Новое восприятие не имело ничего общего со зрением или слухом. А еще я знал, что чье-то чужое сознание направляет меня, помогая освоить новые чувства. Постепенно мой разум расширялся, захватывая все большую область пространства. Вот я уже знаю, что творится вокруг ракеты. Вот в расширяющуюся сферу попала Венера, и я понял, что пролечу мимо нее.

О ужас! «Астронавт» летел прямо на Солнце!

Я попытался сдвинуть свое тело, заставить его проснуться и скорректировать курс. Тщетно. А вскоре я и вовсе забыл об опасности, увлеченный новыми ощущениями.

На Венеру мне было уже не попасть.

Кросно говорил, что «Астронавт» пересечет орбиту Венеры через восемьдесят девять дней после старта. Сейчас ее серебристый диск висел далеко позади. Значит, я проспал больше трех месяцев!

Еще немного, думал я, и моя ракета упадет на Солнце!.. Ничего подобного. «Астронавт» с огромной скоростью пронесся мимо огромного огненного шара и завертелся вокруг него, как камень на веревочке. А потом невидимая веревочка порвалась, и нас снова вышвырнуло в открытый космос.

Невероятная правда дошла до меня не сразу.

«Астронавт» стал кометой!

Какой-то каприз небесной механики вывел корабль на эллиптическую орбиту. Летающий склеп, парящий в пространстве, подобно сказочному Гробу Пророка, обречен был снова и снова приближаться к Солнцу и улетать от него в бездны Вселенной. Осужден на вечные скитания.

Шел еще только первый оборот.

Я знал, что идут годы, но на мне это никак не сказывалось. Время несло меня, словно река. Я чувствовал вращение планет, ощущал колебания их орбит и даже медленное движение всей Солнечной системы, вращавшейся вместе с Галактикой. Снова и снова я поражался силе и глубине своего нового восприятия.

Я подумал об оставшемся на Земле Кросно и внезапно увидел его усадьбу на берегу Гудзона, да так ясно, будто и в самом деле висел в воздухе где-то над верхушками деревьев. Старый дом уже совсем обветшал, а рядом я увидел высокий белый памятник с вырезанной на нем надписью:

«Хилари Кросно. 1889 — 1961».

Шестьдесят первый! Значит, прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как я покинул Землю. А мне эти годы показались мгновением!.. Сначала я не мог прийти в себя от изумления. А потом мне очень захотелось увидеть своего сына. И я его увидел.

Малыш Барри был уже пожилым. Он медленно шел по саду в сопровождении светловолосой девушки и молодого человека. Откуда-то я знал, что это его дети. Девушка схватила брата за руку и горячо убеждала его:

— Но, Барри, ты не должен этого делать! Это слишком опасно! Ты погибнешь, пропадешь в космосе, как дедушка!

— Погоди, сестренка, — возражал ей мой внук, юный Барри Хорн. — Ты ничего не понимаешь!

Он взглянул на старика, словно ожидал от него помощи.

Мой сын улыбнулся и погладил золотистую головку девушки:

— Отпусти его, Дона. Настоящему Хорну опасность необходима, как воздух. Кроме того, ракета Барри гораздо лучше, чем та, в которой улетел ваш дедушка.

Я видел, как мой внук вошел в ракету — кстати, она была гораздо меньше и уже «Астронавта», — видел, как он долетел до Луны и вернулся обратно. Я ощутил прилив гордости за Человека и семью Хорнов. Мой внук сделал первый шаг по длинной дороге к звездам!..

Боль и спешка не дают мне возможности описать здесь все свои наблюдения. Скажу лишь вкратце, что я внимательно следил за историей человечества и за жизнью потомков.

Я видел, как мощные корабли отрываются от Земли и несутся вперед покорять иные миры; новый двигатель, стоявший на них, изобрел Бендин Хорн. Я видел, как растут колонии в пустынях Марса и на полярных островах Венеры. Видел, как мчится к Сириусу межзвездный лайнер, несущий поселенцев на открытую у этой звезды планету, — видел и гордился, что капитан корабля носит имя Хорн.

А человечество росло и становилось год от года все более могущественным. Новые колонии хотели торговать — так появились первые межзвездные законы. Почти сто тысяч лет шла война между различными межпланетными федерациями и угрожавшими им всем космическими пиратами. Но моему сверхъестественному сознанию показалось, что прошло не более часа.

«Астронавт» по-прежнему болтался вокруг Солнца. Люди нанесли его на звездные карты вместе с другими кометами, астероидами и прочими обломками, представляющими опасность для навигации. А тело мое все спало.

Конкурирующие федерации распространялись от звезды к звезде, оттесняя пиратов все дальше, на окраины Галактики. А разделавшись с пиратами, они набросились друг на друга. Так началась галактическая война. Десять тысяч лет длилась она, и миллионы планет были залиты кровью. Демократия пала, все федерации оказались под игом правителей-диктаторов. Наконец война окончилась, и победившая Лига Ледроса стала именовать себя Галактической Империей.

Наступила эпоха всеобщего мира и благополучия. Просвещенные императоры постепенно восстановили демократические институты. Главная планета Империи, Ледрос, стала центром межзвездной цивилизации. Вновь расцвела заброшенная в годы войны наука. И вот среди ученых нового Возрождения я увидел человека по имени Бари Хорн!

Я нашел своего тезку на Земле. За годы войны планета была сильно разрушена. Прозрачный купол лаборатории Бари Хорна венчал собой вершину выжженного почерневшего холма. Сам ученый казался маленьким и хрупким на фоне огромных механизмов, но в его лице я с волнением различал свои собственные черты.

Бари Хорн внимательно вглядывался в содержимое огромной прозрачной емкости, облепленной всевозможными датчиками и неизвестным мне оборудованием. Плавающая в красной светящейся жидкости темная масса была изрезана глубокими морщинами и напоминала исполинский мозг. Молодой человек осветил странную массу золотым лучом и по капле принялся добавлять в нее кроваво-красную жидкость. Внезапно один из молчавших до сих пор приборов ожил. Задрожала игла самописца.

Мой тезка побледнел и едва не задохнулся от волнения.

— Дондара! — закричал он восторженно. — Дондара, он отвечает!

Ученый выбежал из купола и вскоре вернулся снова, таща за руку молодую красивую девушку. Меня уже не удивляло, что я знаю, как ее зовут. Это была Дондара Керадин, ассистентка и возлюбленная молодого ученого.