Книга Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги - Рената Башарова

Мы с Галкой хмыкнули. Галочка сидела, рассматривала себя в маленькое зеркальце, пряча его под барной стойкой.

Галка была далеко не красотка. Высокая, но неладная, угловатая какая-то, светло-зеленые глаза навыкате, слишком большие ноздри, щель между зубами. Но издалека эффектная. И работать умела. Что умела, то умела! Мы с ней пришли сюда почти одновременно, я уже говорила, так она уже через полмесяца мобилку заимела и постоянного клиента в придачу. Подарил он ей. Не знаю как, но вытягивала она из мужиков бабки, как пылесос.

А я, честно сказать, — лохушкой была и лохушкой сдохну. Сколько раз она пыталась меня учить:

— Дура ты, Юся, неужели тяжело тебе поплакаться? Денег, мол, должна. Давят, дома жизни нет, противна мне эта работа, но пришла по большой нужде… Нет же! Она не пойми кем себя выставляет. Ну зачем всем трепаться, что тебе тут весело? Ты страдать должна! — назидательно вещала Галка, поднимая вверх наманикюренный указательный пальчик.

Но не в коня корм: слишком уж я искренняя. Ну не могу врать, и все тут. Уж если мне не тяжело, то изображать страдания падшей души я не могу. На любимый вопрос клиентов: «зачем ты здесь работаешь?» я говорила правду. Дескать, нравится мне жизнь веселая. Не хочу на базаре за три копейки ишачить. Естественно, никто мне денег лишних не отсыпал…

Так что профессионалом в этом деле я не была. Держали за то, что молоденькая, веселая. Броская внешность привлекала клиентов. Когда шла по улице, цокая каблучками, я ловила восхищенные взгляды. Кто вскользь глянет, кто шею сворачивает, но реагировали почти все прохожие мужики. А мне-то лестно! Иду и ног под собой не чую. Тут, в баре, меня часто называли Клеопатрой. Черное каре по плечи, брови вразлет, темно-карие, чуть раскосые глаза… Эх, да я ж красавица!

— Галь, чего ты там не видела? Прячь зеркало, на нас уже Гарьевна зыркает, — обратилась я к подруге.

— Нос свой рассматриваю, — ловко пряча зеркальце в карман, пояснила подруга.

— А что с носом-то? — удивилась я.

— Да вот хочу операцию пластическую сделать. Я была сегодня в клинике, приценивалась. Антошка обещал оплатить.

Антошка! Антошке уже глубоко за пятьдесят, Антошка! Но мужик хороший, нежадный. Балует Галочку невозможно. И мне иногда перепадает, как лучшей подруге. Когда он выводил Галку в дорогие кабаки, она всегда меня с собой таскала, как группу поддержки.

— Не знаю, как ты, Юсь, а я хочу на Кипр поехать. Там хорошо заработать можно. И мир посмотреть. И себя показать…

— Да ну, стремно как-то. Столько страшилок наслушалась, — засомневалась я.

— Ничего стремного, информация из первых рук. Соседка моя была там. Причем два раза. Было б плохо, второй раз бы не сунулась, — ответила резонно Галка.

— А может, врет? — не сдавалась я.

— Ничего не стоит это проверить. Она дала мне адресок конторы, которая этим занимается, надо сходить, послушать, — соблазняла Галка. — Там только зарплата официальная — шестьсот баксов в месяц, а за выход с клиентом отдельная плата. И то это не обязаловка, а по желанию.

— Ну не знаю, хочется, конечно, тут делать нечего, и потом страшно: вдруг на какого-то знакомого нарвешься. Вот где стыд-то… — начала сдавать я позиции.

— Я тебе говорю, ехать надо, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — продолжала уговаривать она. — И потом, Ленка говорит, они такие лоховатые, с ними так можно в любовь играть. Уж не знаю, как ты, а я точно с деньгами приеду!

— Так давай завтра сходим. Может, правда, это наш шанс?

На этом мы и остановились, решив в ближайшие дни сходить, все лично разузнать.

Аркадий Амаякович и заманчивый контракт

Утром, после закрытия клуба, мы с Галкой условились идти в агентство, не теряя и минуты.

Подремав в гримерке пару часов, отправились в путь. В мечтах я уже была хозяйкой маленькой квартирки с красивой мебелью и китайскими розами.

— А что, подружка, мы там и на квартиры себе заработать сможем! — возбужденно болтала я.

— Конечно, и на обстановку. Если однокомнатная стоит четыре тысячи, а зарплата у нас шестьсот в месяц. То если еще с клиентами выходить, то обязательно хватит! — поддержала азартно Галка.

Директором этой фирмы был мужчина со звучным именем Аркадий Амаякович. Я представляла его себе солидным, полным, важным. И очень робела. Мне настолько хотелось поехать, что я уже не представляла, что буду делать, если я не подойду, если вдруг этот мужчина возьмет и забракует меня. Жизнь тогда смысл потеряет просто!

Офис находился в здании днепропетровского цирка! Добрались мы туда быстро, строя радужные мечты. А когда подошли ко входу, струсили.

— Стой, — говорю, — давай покурим.

— Давай, — согласилась Галка, доставая сигареты. Ее голос начал предательски подрагивать.

Мой, к слову, тоже. На лице расплывалась дурацкая нервная улыбочка. Ну покурили и потопали.

На втором этаже цирка располагались административные помещения. Комната номер восемь щеголяла дорогой дубовой дверью, бросаясь в глаза на фоне обшарпанных фанерных. И ее украшала латунная табличка, которая сообщала о том, что кабинет принадлежит главному дирижеру цирка, имя которого Мирзоян Аркадий Амаякович. Мы с Галкой удивленно переглянулись, и я подумала о том, что если уж дирижер тут заведует, то все должно быть честно. Не стали бы работорговцы располагаться в здании цирка…

Я робко постучала.

— Входите! — донесся хорошо поставленный баритон.

Открыв дверь, мы обалдели.

Навстречу нам семенил маленький, щупленький мужичонка. Седая шевелюра стояла дыбом, на носу криво сидели очочки. Бешеный профессор, блин!

От моей робости и следа не осталось. Мы внимательно выслушали условия контракта. Они были вот какие.

Билет нам оплачивает кипрский работодатель, но по приезде мы должны отработать и вернуть ему потраченное.

Жилье бесплатное, проживает в квартире человек по пять, но за свет мы платим сами.

Продукты покупает босс, а готовим, само собой, сами.

Когда он сказал, что мы должны сами приготовить себе еду, я сказала: «Естественно, как по-другому!» — на что он ответил: «Было раньше по-другому. Жена босса готовила для девочек, а сейчас слегла».

Мы вообще обалдели — кто здесь нам приготовит? Если мы хотели в своем баре съесть бутербродик, нам продавали его по прейскуранту, ни копеечки не скидывая, как персоналу.

Контракт на три месяца, если понравится, мы там, на месте, можем продлить еще на столько же, но за дополнительную плату.

Вылет из Борисполя, и что он, дескать, лично нас туда доставит, на самолет посадит. По окончании контракта встретит.

За его услуги он много не попросит, всего сто долларов, в случае продления контракта — двести.