Книга Моя жизнь на тарелке - Индия Найт

— Оригинальный способ присматривать за ребенком, — фыркает мамаша в саржевом комбинезоне.

Из страха столкнуться с кем-нибудь хоть отдаленно знакомым мы с Эмбер ушли аж в Стоук-Ньюингтон, чьи обитатели по-прежнему питаются черным хлебом и просом, словно последние тридцать лет обошли их стороной. Философское отрицание прогресса распространяется и на одежду местных жителей. Желаете купить крашеную вручную футболку и сандалии на завязках? Соскучились по чечевичным лепешкам? Тогда отправляйтесь в Ньюингтон.

— Несчастный ребенок, — вздыхает другая мамаша. — Мы уж подумали, что его бросили.

— Никто его не бросал, — злится Эмбер. — Просто заболтались с подругой… Пойдем, Сэмми. Пойдем, поиграем.

— У-у-у, — тянет Сэмми и добавляет: — Сэмми качаться.

Багровые от стыда, мы ретируемся с детской площадки, прихватываем по пути коляску и прячемся за густой зеленью в противоположном конце парка. Намертво привязанный к сиденью коляски Сэмми засыпает в считанные секунды — дает знать тренинг астронавта.

— Пожалуй, лучше тебе с ним в гости не ходить, — советую я. — Сосредоточь внимание на ребенке. Я тоже хороша.

Но Эмбер полна оптимизма:

— Ничего страшного не случилось, и слава богу. Не украли, с качелей не свалился, голову не расшиб, а остальное неважно.

— Тебе простительно, а я… Ты меня просто ошарашила своей новостью. Так кто забеременел?

— Клянусь, не поверишь.

— Не тяни, Эмбер. Выкладывай.

— Нет, догадайся.

— Ну же!

— Тамсин.

— НЕТ!

— Да. Она узнала несколько дней назад.

— От кого?

— О, — с загадочным видом кивает Эмбер. — Извечный вопрос.

— Только попробуй сказать, что она не знает. Тамсин — зрелая женщина. А зрелым женщинам положено знать, кто им заделал ребенка. Силы небесные. У меня крыша едет. Идиотская ситуация. Она же не дура. Всего-то и нужно, что пописать на эту штуковину да посчитать.

— Тамсин и пописала на эту, как ты выражаешься, штуковину. Успокойся. Она знает, кто ей заделал ребенка.

— Ну? Ну?!

— Это было свидание на одну ночь.

О нет. О нет! Я хватаю Эмбер за руку.

— Скажи, что пошутила. Умоляю, скажи, что это не он. Неужели тот Мальчик-с-пальчик… ом? Тот самый, который устроил канонаду у нее в сортире? Нет. Нет. Ты ведь пошутила, правда?

— И не думала даже.

— Ч-черт. И что она будет делать?

— Не знаю. И Тамсин не знает. Кажется, она в шоке. Мы с тобой наслушались ее нытья про ребенка, но кто рискнет родить от урода с карликовым членом?

* * *

Оставив Эмбер на стоянке такси — ни одна из моих подруг не водит машину, к чему бы это? — я возвращаюсь домой пешком, завернув по дороге в булочную, где торгуют горячей сдобой. Дома стаскиваю с кровати старый плед, наливаю большую кружку чаю, заворачиваюсь в плед, устраиваюсь на диване и набираю номер Тамсин.

— Почему ты мне не сказала?

— О, привет, Клара. Сначала боялась, а потом натыкалась на твой автоответчик.

— Сколько уже?

— Не так много. Шесть недель.

— Что думаешь делать? Ему сказала?

— Что делать, не знаю. Ему не сказала.

— Тебя уже тошнит? Имбирное печенье…

— Что?

— Имбирное печенье. Держи его на тумбочке у кровати, очень помогает. Это во-первых. Во-вторых, вкусное. А в-третьих, даже если тебя и разнесет, все равно никто не заметит.

— Меня, собственно, еще не тошнило… так, самую малость. По вечерам. Но за совет спасибо, приму к сведению.

— Ох, Тамсин…

— Ох, Клара… — И стон после долгой паузы: — Ну что мне делать, Клара?

— Черт. Не представляю.

— Ты же знаешь, как я хочу ребенка… Ты что, в трубу залезла, Клара?

— Нет. Всего лишь под плед. Зато с головой. И со всеми своими страхами за тебя, Тамсин. Конечно, я знаю, как ты мечтаешь о детях.

— Но разве я мечтала рожать их в одиночку? Как я справлюсь одна? Стану целыми днями вкалывать, деньги ухлопывать на няню, а ребенок будет расти не только без отца, но и без матери? Или брошу работать, чтобы через месяц оказаться на улице вместе с ребенком? Хотя… я ведь не единственная мать-одиночка на свете. Как другие справляются, Клара?

— Не задают себе таких вопросов — вот и справляются. Послушай, Тамсин, если бы женщины в этом деле руководствовались логикой, детей вообще не было бы. Точнее, дети рождались бы исключительно у зануд, что подсчитывают проценты со вкладов или полжизни скаредничают, а потом катаются как сыр в масле на сбережения.

— На сбережения, — завистливо повторяет Тамсин. — Ха!

Мы опять молчим, предаваясь мечтам о райской жизни без долгов.

— Может, тебе все же сказать этому… как его там?

— Дэвид. А его пенис зовут «Малыш Дэйви».

— Не напоминай мне, да и себе тоже. Господи, не знаю, что и посоветовать. — Ради подруги я старательно напрягаю мозги. — Но он ведь, кажется, симпатичный, верно?

— Ничего.

— И толковый? Я имею в виду — не полный идиот?

— Да нет вроде бы.

— Уже неплохо. Значит, виновато, как говорится, не питание, а воспитание.

— Тебе легко рассуждать. А вдруг ребенок от него какой-нибудь мерзкий ген получит? Или… или член? Но самое главное… самое главное… Ты представляешь меня мамочкой-одиночкой? — Тамсин вот-вот расплачется.

— Ох, Тамсин.

— Ох, Клара.

Я и сама близка к панике. Высунув голову из-под пледа, шарю по журнальному столику в поисках сигарет. Закуриваю.

Опять молчим и вздыхаем. Я вздыхаю громче, чтобы доказать свое искреннее участие.

— Мозги плавятся, Тамсин.

— У меня тоже.

Я прикладываюсь к кружке и обливаю плед чаем.

— Тамсин! Я придумала. Ты должна сыграть в Мадонну.

— He думаю, что…

— Мадонна нас никогда не подводила, дорогая. Помнишь, как мы развлекались?

— Еще бы.

— Ну вот. Подводила нас когда-нибудь Мадонна?

— Кажется, нет… Если не считать того раза, когда ты заявилась на день рождения моего отца в ночной рубашке и с четками. Помнишь?

— Нет. Надо же до такого додуматься. В ночной рубашке! И с четками, говоришь?

— Точно. Мадонну изображала.

— Блеск. Но это был просто маскарад, а тебе нужно сыграть в Мадонну по-настоящему.