Книга Блистательные неудачники - Леонард Коэн

– Нет, мой дорогой, у тебя все получилось как надо.

– Что получилось как надо?

– Ты прошел испытание.

– Какое испытание?

– Предпоследнее.

48

«Пусть метель в лицо метет, пока любовь твоя живет, пусть хоть буря, хоть потоп – через все пройти б я мог, пока твоя любовь живет». Давным-давно так звучали слова седьмого номера хит-парада песен в стиле кантри. Да, кажется, седьмого. В названии там было шесть слов. Числом шесть управляет Венера, планета любви и красоты. Если верить астрологии ирокезов, шестой день надо посвящать заботе о себе – расчесывать волосы, наряжаться в расшитое ракушечными узорами платье, ухаживать, играть в азартные игры, заниматься спортом. «Почему я тебе не нравлюсь?» Эта песня тоже какое-то место занимала в хитпараде. Сегодня шестое марта – стоит промозглая, холодная ночь. В канадских лесах весна еще не наступила. Два дня Луна была в Овне. Завтра она перейдет в знак Тельца. Если бы меня сейчас увидели ирокезы, они бы меня возненавидели, потому что я зарос бородой. Когда где-то в XVI веке они взяли в плен миссионера Жога, одной из самых легких пыток (если не считать, что какому-то рабу-алгонкину ножом из раковины моллюска отрезали большой палец) было истязание, при котором детям давали выдергивать волоски из бороды пленника. «Пришли мне изображение Христа без бороды», – писал иезуит Гарнье другу во Францию, выказывая недюжинные познания о специфике индейских представлений. Ф. однажды рассказал мне о девушке, у которой росли очень длинные волосы на лобке, и она каждый день расчесывала их так, что они стали дюймов на шесть спускаться ей вниз по ногам. Прямо под пупком она рисовала на животе (черной тушью для ресниц) два глаза и нос. Разделяя волосы над клитором на две части, она разводила их в стороны двумя симметричными арками так, что они становились очень похожи на усы над складчатыми розовыми губами, оставляя остальные волосы свисать вниз наподобие бороды. Комическую картину дополнял блеск дешевой стекляшки от какой-то брошки, которую она вставляла себе в пупок как индийский знак кастовой принадлежности на лбу, – и получалось необычное странное лицо не то предсказателя, не то мистика. Потом она накрывала простыней остальные части тела, оставляя на виду только эту странную физиономию, и развлекала Ф. вошедшими тогда в моду забавными восточными притчами, при этом ее голос из-под простыни звучал как у чревовещателя. К чему, интересно, мне все эти воспоминания? Какой толк, Ф., от всех твоих даров – и мыльной коллекции, и двуязычных разговорников, если вместе с ними я не унаследую твои воспоминания, которые придали бы смысл этому залежалому наследию, как пустые жестянки и обломки автомобилей обретают ценность лишь в роскошных художественных салонах? Какой смысл в твоем таинственном учении без обретенного тобой самим опыта? Все вы непонятны мне – и ты, и другие мудрецы с особым вашим дыханием и учениями о том, как добиться успеха. А как быть с теми из нас, кто страдает астмой? Как быть с неудачниками? Как быть с теми, кто утром в сортир нормально сходить не может? Как быть с теми из нас, кто не знал оргий и трахался в меру, а потому не может быть причислен к лику посвященных? Как быть с теми из нас, у кого души калечатся, когда наши друзья наших жен трахают? Как быть с такими, как я? Как быть с теми, кого не избирают в парламент? Как быть с теми, кому холодно шестого марта безо всякой на то очевидной причины? Ты танцевал Телефонный танец. Ты вслушался во внутренний мир Эдит. А как быть с нами, с теми, кто довольствуется Дуней Кулачковой? Как быть с историками, которым приходится разгребать грязь прошлого? Как быть с теми, от кого смердит в бревенчатых домах? Почему ты так все усложнял? Почему не мог меня утешить, как святой Августин, который пел: «Восстаньте, нищие духом, и узрите небеса, раскрытые взгляду вашему»? Почему ты не мог сказать мне то, что где-то в XVIII веке Пресвятая Дева сказала простой крестьянской девушке Катрин Лабуре, явившись ей на обычной улице – рю дю Бак: «Благодать Господня снизойдет на всех, кто просит о ней с верой и страстностью». К чему мне исследовать отметины от оспы на лице Катерины Текаквиты, как след ракеты, посланной на Луну? Что ты имел в виду, когда, лежа в крови у меня на руках, сказал: «Делай теперь все, что хочешь»? Люди, которые так говорят, всегда подразумевают, что они сами берут на себя неизмеримо более значительную часть уготованных жизнью испытаний. Кому хочется заниматься лишь второстепенными мелочами? Кто хочет занять еще теплое опустевшее место водителя? Мне, например, приятен холод кожаного сиденья. И Монреаль я тоже любил. Не всегда я был лесным отшельником. Я был гражданином. У меня жена была и книги. 17 мая 1642 года небольшая флотилия Мезоннёва[52]– полубаркас, плоскодонная парусная и две гребных шлюпки – подошла к Монреалю. На следующий день она проплыла вдоль покрытых зеленью пустынных берегов, и участники экспедиции остановились там, где за тридцать один год до этого Шамилен[53]основал небольшое поселение. Весенние цветы в зеленой траве радовали глаз. Мезоннёв сошел на берег. За ним последовали палатки, багаж, оружие, припасы провианта. Вскоре в живописном месте был воздвигнут алтарь. Потом вся команда под предводительством статного Мезоннёва сгрудилась у святилища – грубые мужчины, мадемуазель Манс[54], ее служанка – мадам де ла Пелтри, рабочие и ремесленники. Там же стоял отец Вимон – глава миссии в приличествующем его сану дорогом одеянии. Они в молчании преклонили колени, когда Тело Господне вознеслось ввысь. Потом священник обернулся к небольшому отряду и сказал:

– Вы – горчичное зерно, которое взрастет и расти будет до тех пор, пока землю не покроют его побеги. Вас мало, но вы взялись за работу, угодную Господу. Он ниспошлет вам свое благоволение, и дети ваши заселят эту землю.

День погружался в сумерки. Солнце терялось в западных лесах. Светлячки перемигивались в потемках на лугу. Пришельцы их ловили, нанизывали на нитки мерцающими букетиками и клали на алтарь подле остатков Тела Господня. Потом они разбили палатки, разожгли сторожевые костры, выставили дозорных и легли отдыхать. Так в Монреале прошла первая месса. И вот теперь из убогой своей лачуги я ясно вижу огни большого города, появившегося, как было предначертано и предречено, тени его зданий покрыли эту землю, бесконечные гирлянды приглушенных огоньков вереницами светлячков метят центр Монреаля. Заснеженным вечером шестого марта мне от них становится немножко легче на душе. Вспоминается строка из еврейской каббалы (часть шестая «Бороды Макропрозопа»), где говорится о том, «что всякая работа делается ради того, чтобы ею прирастало Милосердие…». Придвинься ко мне поближе, труп Катерины Текаквиты, сейчас двадцать градусов мороза, и я не знаю, как мне тебя обнять. Ты пахнешь в этом холодильнике? Святая Анджела Меричи скончалась в 1540 году. Ее откопали в 1672-м (ты, Катерина Текаквита, была тогда шестилетней девчушкой), и тело ее издавало приятный запах, оно ив 1876 году оставалось нетленным. Святой Ян Непомусенский принял мученическую смерть в 1393 году в Праге за то, что отказался нарушить тайну исповеди. Его язык полностью сохранился. Спустя 332 года – в 1725 году – язык обследовали специалисты и пришли к выводу о том, что его форма, цвет и длина были точно такими же, как у языков живых людей, и, кроме того, он был мягок и гибок. Тело святой Катерины Болоньской (1413 – 1463) извлекли из земли три месяца спустя после похорон, оно издавало приятный, благоухающий аромат. Через четыре года после смерти Святого Миротворца из Сан-Северино – в 1721 году – его тело эксгумировали и увидели, что оно не тронуто гниением. Когда тело переносили, кто-то поскользнулся, труп упал с лестницы и от него оторвалась голова; из ран на шее хлынула свежая кровь! Святой Иоанн Вианнейский был похоронен в 1859 году. Когда в 1905 году его тело извлекли из могилы, оно было нетронутым. Нетронутым… этого достаточно для любовного приключения? Святого Франсуа Ксавье извлекли из гробницы четыре года спустя после похорон в 1552 году, и тело его еще не утратило свой естественный цвет. Естественного цвета хватит? Спустя девять месяцев после смерти в 1591 году святой Иоанн по прозвищу Крест выглядел вполне прилично. Когда ему отрезали пальцы, из ран потекла кровь. Почти триста лет спустя – в 1859 году – его тело еще не сгнило. И не собиралось гнить. Святой Иосиф Каласанктиус скончался в 1649 году (тогда же, когда за океаном ирокезы живьем сожгли Лалемана). Его внутренности вынули, но тело не было бальзамировано. Сердце и язык этого святого не тронуты гниением и по сей день, однако что стало с остальным – неизвестно.