Книга Эсперанса - Пэм Муньос Райан

— Правда? — спросила Исабель.

— Да, — сказала Эсперанса. — И я думаю, что тебе стоит брать ее с собой в школу, чтобы показывать друзьям. Я уверена, что ни у кого из них, даже у Королевы Мая, нет ничего красивее.

Исабель укачивала куклу. Ее слезы высохли.

— Эсперанса, я столько молилась, чтобы стать Королевой Мая.

— Божья Матерь знает, что королевой ты бы стала только на один день, а кукла будет твоей всегда.

Исабель кивнула и слабо улыбнулась:

— А что скажет твоя мама?

Эсперанса обняла ее:

— На этой неделе я встречаюсь с врачом. Если он мне разрешит, то я спрошу у нее сама. Но я знаю — мама будет очень гордиться тем, что кукла принадлежит тебе. — Улыбнувшись, она достала сумку с персиками. — Я тоже терпеть не могу спаржу!

Эсперанса и Гортензия ждали в кабинете доктора. Гортензия сидела, постукивая ногами по полу, а Эсперанса ходила взад-вперед, рассматривая дипломы, висевшие на стенах.

Наконец дверь распахнулась, и появился врач. Он быстро подошел к своему письменному столу и сел.

— Эсперанса, у меня хорошие новости, — сказал он. — Здоровье твоей мамы улучшилось. Через неделю она сможет покинуть больницу. Она еще немного страдает от депрессии, но, думаю, ей поможет твое присутствие рядом. Ты должна помнить, что, когда она вернется домой, ей нельзя будет ничего делать. Понадобится время, чтобы восстановить здоровье и набраться сил. Все еще есть возможность рецидива.

Эсперанса одновременно засмеялась и заплакала. Мама вернется домой! В первый раз за пять месяцев — столько времени прошло с тех пор, как она попала в больницу. Эсперанса вздохнула с облегчением.

Доктор улыбнулся:

— Она спрашивала о своих спицах для вязания и пряже. Если хочешь, можешь сейчас с ней посидеть несколько минут.

Эсперанса побежала по коридору в мамину палату. За ней едва поспевала Гортензия. Они нашли маму сидящей в постели. Эсперанса обвила ее шею руками:

— Мама!

Мама обняла ее, а потом посмотрела на дочку:

— Ах, Эсперанса, как же ты выросла! Как ты повзрослела!

Мама все еще была очень худой, но уже не выглядела такой слабой. Эсперанса потрогала ее лоб — жара не было.

Мама засмеялась. И хотя смех этот еще не был прежним маминым смехом, Эсперанса обрадовалась.

Гортензия сказала, что цвет ее лица стал лучше, и пообещала купить еще пряжи, которая будет лежать дома и ждать маминого приезда.

— Твою дочь не узнать, Рамона. Ее все время зовут работать под навесом, теперь она умеет готовить и ухаживает за малышами, как родная мать.

Мама улыбнулась, прижала Эсперансу к груди и обняла:

— Я так тобой горжусь!

Эсперанса тоже обняла маму. Когда время посещения подошло к концу, ей страшно не хотелось уходить, но она поцеловала маму и попрощалась с ней, пообещав все ей рассказать, когда та вернется домой.

Всю неделю они готовились к маминому возвращению. Гортензия и Жозефина убирались в доме, отмыв его так, что все сверкало — ни одного микроба не осталось. Эсперанса постирала все одеяла и выбила подушки. Хуан и Альфонсо поставили в тень дерева стул, положив на него подушки, и придвинули к нему несколько ящиков, чтобы мама смогла полежать на воздухе, когда наступят жаркие дни и в доме будет душно.

В субботу, как только мама с помощью Эсперансы вышла из машины, ей захотелось взглянуть на папины розы. Она заплакала, когда увидела, что те уже расцвели. Весь день приходили гости, но Гортензия позволяла им посидеть не больше нескольких минут, а потом прогоняла — она боялась, что мама быстро устанет.

Той ночью Исабель показала маме куклу и как она о ней заботится, а мама сказала, что кукла и Исабель словно созданы друг для друга. Когда настало время ложиться спать, Эсперанса осторожно легла рядом с мамой. Ей не хотелось ее тревожить, но мама придвинулась ближе и крепко ее обняла.

— Мама, Мигель уехал, — прошептала она.

— Я знаю, доченька. Мне сказала Гортензия.

— Но в этом моя вина. Я разозлилась и сказала ему, что он как был крестьянином, так им и остался. И он уехал.

— Это не может быть только твоей виной. Я уверена, что ты этого не хотела. Он скоро вернется. Он не сможет так долго быть вдали от семьи.

Они лежали в тишине.

— Мама, мы почти год не видели Абуэлиту, — сказала Эсперанса.

— Знаю, — тихо сказала мама. — Пока у нас нет такой возможности.

— Но я накопила денег. Мы можем ее привезти. Хочешь узнать сколько?

Не успела мама ответить, как Эсперанса включила свет и проверила, не разбудила ли она Исабель. Потом она на цыпочках подошла к шкафу и достала чемодан. Эсперанса улыбнулась маме, зная, как та обрадуется и будет гордиться этими почтовыми переводами. Она открыла чемодан и застыла, не в силах поверить своим глазам. Она перевернула чемодан и хорошенько его потрясла.

Он был пуст. Бланки почтовых переводов исчезли.

ВИНОГРАД

Почтовые переводы мог взять только Мигель. Никто в этом не сомневался. Альфонсо извинился перед Эсперансой, но мама благородно сказала, что Мигель, должно быть, нуждался в деньгах, чтобы поехать в Северную Калифорнию. Альфонсо пообещал вернуть деньги, и Эсперанса знала, что он выполнит это обещание. Но она злилась на Мигеля. Как он осмелился залезть в ее чемодан и взять то, что ему не принадлежало! Это стоило ей таких трудов!

Казалось, с каждым днем мама становится немного крепче. Хотя спала она все еще много. Гортензия была счастлива, что она стала лучше есть, и каждый день Эсперанса приносила домой только что снятые фрукты для мамы.

Через несколько недель утром Эсперанса стояла под навесом и с удивлением смотрела, сколько привезли персиков, слив и нектаринов.

— Как мы успеем со всем этим управиться? — спросила она.

Жозефина рассмеялась:

— Постепенно, будем перебирать плод за плодом. Все сделаем.

Они начали с маленьких светлых персиков с плохо отделяющимися косточками, а потом принялись за большие желтые «эльбертас». Мама любила светлые персики, и Эсперанса приготовила ей пакет. Потом, после обеда, они перебрали нектарины «флейминг голд». А позже им предстояло управиться с несколькими бушелями[6]слив. Эсперанса любила сливы «слоновье сердце». Пятнисто-зеленые сверху, кроваво-красные внутри, они были терпкими и сладкими одновременно. Стоя под полуденным солнцем во время перерыва, она съела сливу, нагнувшись, чтобы сок не потек по подбородку.

— Посмотри-ка, — позвала ее Жозефина. — Там Альфонсо. Что он здесь делает?