Книга Эсперанса - Пэм Муньос Райан

Мой отец, Дон Белл, приехал в Калифорнию из района пыльных бурь[8]и, по иронии судьбы, работал на той же ферме, где родилась моя мама. К тому времени бабушка перевезла семью в маленький дом в Бейкерсфилде. Тогда мама с папой еще не могли встретиться. Папе было двенадцать лет, и он собирал картошку во время Второй мировой войны с другими детьми, которые были еще меньше, чем он. Им платили за уборку полей, потому что во время войны рабочих рук не хватало. Он говорил мне, что дети не всегда были самыми усердными работниками; сам он чаще кидал комья земли в приятелей, чем собирал клубни. Позже, когда отцу исполнилось шестнадцать, он провел лето, работая на той же ферме водителем грузовика.

Значительная часть сельскохозяйственных продуктов нашей страны выращивается в этой части Калифорнии. Там жарко летом и холодно зимой. Там бывают пыльные бури и туманы, и к людям липнет «лихорадка долины». Еще до замужества я сдала кровь на анализ в Сан-Диего, где жила во время учебы в университете. Мне позвонил доктор — у меня что-то нашли. Я думала, что у меня обнаружили что-нибудь ужасное, пока доктор не сказал, что мой анализ дал положительный результат на «лихорадку долины».

Я облегченно вздохнула. Пока я росла, у нас на столе всегда были груды винограда. Сливы, груши, абрикосы, нектарины, хурму, миндаль, грецкие орехи я срывала с деревьев и кустов во дворе за домом. Каждый год в августе я видела выложенный прямо на земле виноград — так из поколения в поколение здесь делают изюм. Лимоны, помидоры, свежевыжатые соки появлялись в моем доме в виде подарков от соседей или из садов моих бабушек. Я никогда не замечала у себя симптомов «лихорадки долины». Единственной моей лихорадкой была горячая привязанность к моим предкам и моим родным.

«Кончено же, результаты положительные, — сказала я врачу. — Я ведь выросла в долине Сан-Хоакин». Я знала, что к этой болезни у меня иммунитет от природы, просто потому, что я там жила, росла и вдыхала воздух долины.

Моя семья до сих пор испытывает благодарность к компании, владевшей лагерем, в котором началась наша американская жизнь, за работу, которую они получили, когда столько семей вокруг были ее лишены. Большинство людей, живших в одном лагере с моей бабушкой, у которых я брала интервью, не испытывали вражды к приезжим из Оклахомы и других мест, хотя те и были их конкурентами. Один из моих собеседников сказал: «Мы все были бедняками — и оклахомцы, и филиппинцы тоже. И все хотели получить работу и накормить свои семьи. Поэтому многим из нас было очень трудно решиться на забастовку».

Многие боролись только за то, чтобы на столе была еда, и, казалось, общие социальные проблемы того времени их мало волновали. Все их усилия были направлены на выживание, а свои надежды и мечты они связывали с будущим их детей и внуков.

Так и моя бабушка. Она выжила. Все ее дети выучили английский язык, и она сделала то же самое. Некоторые из них закончили университеты. Один стал профессиональным спортсменом, другой дипломатом, среди остальных — секретари, писатель, бухгалтер. А вот ее внуки: дикторы на радио и телевидении, социальные работники, флористы, учителя, редакторы-монтажеры, юристы, предприниматели. Есть среди них и одна писательница — это я.

Наши успехи и достижения — это и ее успехи. Она желала нам самого лучшего и редко вспоминала о трудностях своей собственной жизни.

Не удивительно, что на испанском эсперанса означает «надежда».