Книга Резервисты - Егор Лосев

Теракт… как говорят на иврите: «пигуа»… неделю назад их отделение патрулировало шоссе Кисуфим, ведущее в Гуш Катиф. Услышали сильную стрельбу с тыла, развернулись и за изгибом дороги обнаружили стоящую поперек шоссе белого цвета легковушку с множеством пулевых пробоин. Две фигуры в зеленом камуфляже убегали в сторону Хан-Юнеса, однако, заметив солдат, залегли и открыли огонь. Пехотинцы разделились на группы: одна перестреливалась с боевиками, а вторая, под прикрытием БТРа, двинулась к машине. Первым до места теракта добежал пулеметчик Абеба. Он запинающимся, от волнения срывающимся голосом доложил по рации о находящихся в легковушке телах четырех детей и беременной женщины. Сирены «Скорой помощи» взвыли за поворотом буквально через минуту. Одновременно с ними примчался комбат.

К тому времени одного боевика застрелил Томер. Второй укрылся за песчаным холмом, но Генка накрыл его из подствольника. Взрывом террориста отбросило в одну сторону, покореженный «калаш» в другую.

Тут комбат приказал прекратить огонь. Раненый террорист громко стонал и пытался ползти, оставляя на песке бурый след. Приближаться к нему не имело смысла: боевики почти всегда надевали пояс со взрывчаткой. Комбат объявил, что террорист находится на заминированной местности, и вызвал по рации саперов. Патруль перекрыл движение по шоссе. Санитары возились с телами, бережно выгружая их из расстрелянной легковушки на асфальт.

Боевик душераздирающе стонал, копошась в песке. Облокотившийся на «Хаммер» подполковник, чернея лицом, курил одну сигарету за другой.

Несколько раз начальство запрашивало обстановку, комбат отвечал, что все под контролем, только саперы задерживаются. Наконец подъехали саперы. «Батя» втоптал недокуренную сигарету в горку бычков у колеса, и только тогда дал команду добить террориста.

«Чтоб не думал, что сдохнуть так просто…» — пробурчал он. Машины «Скорой помощи» к тому времени увезли тела погибших. Когда все закончилось, на шоссе появилась машина с желтым израильским номером, летевшая как сумасшедшая. Водитель резко затормозил у перегораживавшего шоссе бронетранспортера, выскочил и побежал к расстрелянной легковушке. Несколько человек пытались остановить его, но он вырвался. Последней преградой оказался Серый, который, неуклюже расставив руки, попробовал загородить расстрелянный автомобиль. Мужик остановился на секунду, посмотрел сквозь Серегу безумным взглядом и влепил ему такой удар в челюсть, что тот свалился на асфальт. Мужчина рванул изрешеченную пулями дверцу и, увидев залитый кровью салон, рухнул как подкошенный. Санитары с трудом оторвали его от машины и унесли. Серого отлили водой… Лейтенант Цвика после этого не спал две ночи, просто сидел за палаткой и смотрел в небо. Его родители жили в Гуш-Катифе и дважды в день ездили по шоссе Кисуфим.

Взводный Цвика был тихий худощавый парнишка. Вроде мямля такой, да и заикался немного. Но чувствовался в нем стержень. Поговоришь пару минут, сразу чувствуешь: такого не сломать, да переубедить тоже не просто.

Голос генерала вернул Леху к действительности:

…и далее проявлять… мужество… будущие операции… охрана мирных граждан.

В той части строя, где стояли девчонки из батальонной канцелярии, послышался тихий стон и звук падающего тела. Туда сразу подбежал Адар. Потерявшую сознание девушку погрузили на носилки и унесли в медпункт.

Генерал понял намек и закруглился по-быстрому. Прозвучала команда:

— Дом!

Все снова вытянулись и приготовились маршировать. Прапорщик кивнул Бомбе, тот нажал на кнопку стереосистемы.

И случилось неописуемое! Леха все же не думал, что балка, долбанувшая Хусама по башке, привела к таким тяжелым последствиям. Из динамиков на плац сокрушительной океанской волной выплеснулись аккорды марша. Нет, не того, под который они тренировались. Над желтыми песками Газы, над стройной коробкой пехотного батальона «Гивати» загремел, чуть не срывая с голов береты, до боли родной марш «Прощание славянки». Порывом ветра он стряхнул птиц с деревьев, погнал по дорожкам клубы пыли. На лицах солдат в строю проступило удивление, перешедшее у «русских» в торжественную серьезность. И хотя марш звучал без слов, они словно всплывали откуда-то из памяти…

Этот марш не смолкал на перронах

В дни, когда полыхал горизонт.

С ним отцов наших в дымных вагонах

Поезда увозили на фронт.

Батальон четко развернулся и, вколачивая ботинки в раскаленные плиты, двинулся по плацу. Местные тоже прониклись и маршировали с серьезными, сосредоточенными лицами. Марш накатывал на строй, вызывая смешанные чувства: с одной стороны, ностальгию по прошлому, с другой, гордость за настоящее. Словно исчез песок и чахлые эвкалипты вокруг, а бетон под ногами превратился в брусчатку Красной площади, с которой когда-то в далеком сорок первом ушел на фронт Лешкин дед.

На трибуне царило легкое замешательство. Генерал с вопросительной полуулыбкой повернулся к комбату. Комбат растерянно посмотрел на прапорщика. Прапорщик не мигая глядел вытаращенными глазами в голубое безоблачное небо, усы его торчали вертикально, губа задралась, обнажая клыки, ладони сжимались в огромные кулаки. А в двух метрах левее застыл Бомба, парадная форма сидела на нем мятой пижамой, берет напоминал флотскую бескозырку, по лицу расплылась счастливая улыбка.

Генерал снова улыбнулся и что-то поощрительно шепнул подполковнику, тот расцвел и наклонился к прапорщику. Прапорщик моргнул, дрогнули усы, поменяв позицию с вертикальной на горизонтальную. Цвет лица начал медленно меняться с красного на розовый.

Замыкающая саперная рота, гулко бухая берцами, вышла с плаца. Заходя за здание столовой, офицеры командовали: «Вольно!» Стройные ряды сразу рассыпались, кто хлебать воду, кто курить. «Русские» столпились в тени, под козырьком столовой.

— Откуда? — недоумевал кто-то. — Новый марш в армии приняли, что ли?

— А мне понравилось!

— Это все русские подстроили! — засмеялся кто-то. — Зуб даю!

— А чего, — улыбнулся Серега, — как на параде побывал 9 Мая!

В толпе размахивал руками Генка.

— Я ему говорил! — кричал он, смешно подпрыгивая. — Я Бомбу предупреждал, что его прапор порвет, а он говорит, не порвет, я, говорит, псих с дипломом, вот справка!

— Плакал теперь твой диск! — сказал Серый. — Прапорщик его на обед сожрет, а Бомбой закусит!

Дежурный из наряда по кухне распахнул двери в столовую и подпер их табуретками, приглашая внутрь.

Воскресенье — начало недели, в армии всегда вегетарианский день. Бойцы лениво ковыряли запеканку. Обычно большинство «русских» в батальоне усаживалось за одним столом. Сегодня к ним присоединился Горан из саперного взвода. Горан приехал из Югославии, за что с ходу получил кличку Серби. Своей войны ему оказалось мало, решил повоевать еще и тут, благо возраст подходящий.

— Слушайте, что за музыка такая знакомая была? — спросил он. — Вроде русская?