Книга Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

— Нет. Я не перерезал ему горло. Но я действительно убил человека. Это было необходимо, чтобы самому остаться в живых. И удовольствия мне не доставило.

Она кивнула и отвела взгляд.

— Я понимаю.

— Понимаете? В самом деле? — Она была его ангелом, полным сожаления, всепрощающим — напоминая о лучшей, чистой стороне жизни, той, где не место обману.

— У всех нас есть свои мрачные тени, мистер Сингх.

Невероятно. Его ангел, его богиня всегда горела для него ярким, чистым светом — другой он эту девушку и представить не мог. Однако испытывать ее дальше казалось ему делом недостойным.

— Поговорим о других, более приятных вещах. Вы все, — его похвала включала и обоих детей, — очень хорошие наездники и отлично держали лошадей, когда на вас наехал этот лейтенант.

— Спасибо, хазур. — Юному Артуру хватило учтивости и сообразительности копировать манеры старшей двоюродной сестры.

И они двинулись по аллее. Томас внимательно следил за тем, чтобы сохранять приличное, почтительное и уважительное расстояние между собой и мисс Роуэн. Если этот навозный жук, лейтенант, вздумает чинить девушке неприятности или найдется случайный свидетель — любопытный глаз увидит лишь, что савар Танвир Сингх хочет убедиться, что рыжекудрая богиня с севера умеет управлять его прекрасной норовистой кобылкой.

— Это благодаря вам, хазур. У лошадки отличные манеры. В самом деле, она просто совершенство. — Нагнувшись вперед, Катриона погладила бархатистую шею лошади. — Она прекраснее весеннего ливня, прекраснее рассвета, прекраснее снежинки — потому что, подобно рассвету или снежинке, она неповторима.

Она улыбалась и болтала в подобной возвышенной манере для удовольствия детей, но и ему тоже стало весело. И, поскольку слыл мошенником, он играл свою роль, доведя до совершенства, ударив себя ладонью в грудь, прямо как в театре.

— Вот это похвала так похвала.

— И это правда. Она прекрасна, и вы это знали.

— Как тебе угодно. Ведь я растил ее с тех пор, как она была жеребенком.

— Сразу видно, что ее отлично обучали и хорошо о ней заботились. Мы начинаем узнавать друг друга, я и она. Она демонстрирует выдержанный характер. Она и глазом не моргнула при виде неуклюжести лейтенанта. Среди шума и суеты была спокойна, будто сама святая Маргарита. — Катриона восхищенно провела рукой по черному бархату лошадиной шеи.

— Рад, что она тебе нравится. А что за имя ты дашь этой прекрасно обученной кобылке, этому совершенству, этой снежинке лошадиной породы?

— О, Кэт, пожалуйста, назови ее Снежинкой! — стала упрашивать Алиса. — Пожалуйста!

— Но, Алиса, она же черная, — возмутился Артур. — Так не пойдет. Ей нужно благородное, воинственное имя — например Королева Бесс или… Я знаю — Боудикка. Она тоже была королевой-воительницей.

Томасу было радостно и приятно, что кто-то еще столь полно разделял его мнение о мисс Роуэн.

— Очень хорошая мысль. — Катриона наградила кузена теплой улыбкой. — Но думаю, что буду звать ее «Питхар». — Она гладила шею красавицы кобылы, загадочно улыбаясь, и от этой тихой улыбки на ее персиковых щеках играли ямочки.

— Пет-ар? — попыталась выговорить Алиса. — Что это значит?

Улыбка заиграла в уголке нежного рта Катрионы Роуэн.

— Это значит, что она мне очень дорога.

Но Томасу объяснения были не нужны. Он слышал, как она произнесла это слово в тот самый первый день, воркуя на ухо лошади. И спасибо отцу, графу Сандерсону, который долгие годы заботливо руководил его лингвистическими занятиями! Теперь он понял, что она выбрала слово из гэльского, языка шотландцев, которое значило «сестра».

— Похоже, это очень благородное имя, мэмсахиб Роуэн. Очень благородное.

Они уже успели покинуть ухоженные аллеи ботанического сада и выехали на грязные улицы города. Она спросила:

— Я рада, что вы так думаете. Но вы решили, куда мы едем, хазур? Или нам предстоит топтать дорожки Фарахат-Бакшиш?

— Фарахат-Бакш. Бакш. — Он повторил, как произносится слово, про себя восхищаясь движением и формой ее губ, когда она попыталась произнести слово правильно. Спелый фрукт, который только и ждет, чтобы его сорвали. Глаз не отвести.

Но он не должен глазеть на нее вожделенно точно юнец — точно Беркстед.

К счастью, она не заметила, как он на нее смотрит.

— Спасибо. Я просила лорда Саммерса подыскать кого-нибудь, кто мог бы обучить меня языкам, но он только посмотрел на меня и спросил, что за глупость пришла мне в голову, как будто я сказала, что хочу поступить в цирк! А если говорю, что так смогу разговаривать, и учиться, и узнавать мир, он смеется и отвечает, что это его забота, а не моя. Но я не могу не думать, что он ошибается. Ведь он, кажется, ни на каких языках не говорит. А ведь здесь множество языков, не правда ли? Некоторые люди говорят на хинди, другие на урду. Вы же, хазур, говорите на том и другом, а еще на пенджаби. А я не понимаю ни слова.

Томас забыл обо всем на свете, слушая лирическую каденцию ее приправленных шотландским акцентом слов, и вынужден был призвать себя к вниманию.

— Ты всерьез хочешь пройти курс обучения?

— Да. Очень.

Он испытывал удовольствие физического свойства — теплое чувство, щекочущее ребра и взводящее крепкую пружину его желаний. Но заставил себя быть осторожным. Взвешивал каждое слово.

— Если таково твое желание, я сам наведу справки.

— Спасибо. Я была бы так благодарна! Я думаю, что овладение языком — по крайней мере попытка его выучить, потому что я понятия не имею, насколько хорошо у меня получится, — поможет мне лучше узнать Индию.

— И как ты сейчас находишь Индию?

— С помощью карты. — Девушка уже не таила улыбку. Напротив, улыбка растеклась по фруктовому бархату ее губ как варенье. — Знаю, хазур, это глупая шутка. Я нахожу Индию… исключительной. Разноцветной и унылой. Роскошной и нищей. — Она громко рассмеялась, весело и от души. — Право же, я нахожу, что Индия во многом похожа на Шотландию.

Как странно! И как интересно, что она пытается найти сходство в противоречиях.

— Но, мэм, Шотландия на другом конце огромного мира. Как же это возможно?

— Между этими двумя странами есть очевидные различия. — Она по-прежнему улыбалась, хотя ее брови сошлись на переносице. — Но город пахнет городом, в какой части света он бы ни находился, — скоплением потеющих, натруженных, немытых тел; сточными канавами, где плавают отбросы; гарью, пропитавшей воздух; лошадиным навозом на улицах. В Глазго воздух пропитан едким, землистым запахом очагов, которые топятся торфом. Разница только в том, что в Сахаранпуре печи топят сушеным навозом. Индия поразительно похожа на Шотландию, стоит лишь заменить жару и тучи пыли на холод и промозглую сырость.