Книга Суета сует. Бегство из Вампирского Узла - С. П. Сомтоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Смотри, – воскликнул Лоран. – А вот и пожарные... не прошло и двадцати минут... хотя, в час пик, по Сухумвит... наверное, это рекорд. – Да, первая пожарная машина уже подъезжала к храму, и монахи пытались расчистить ей путь, разгоняя толпу зевак.
И тут хлынул дождь. Хит была этому рада. Ущерб, причиненный пожаром, был не так уж и велик, никто не пострадал, и все закончилось... но закончилось ли?
Может быть, я и правда становлюсь слишком похожей на деда...
Когда это началось? Может быть, в тот момент, когда дух ее деда, превращенный в чудовище черной магией нью-эйджевых колдунов, вышел в круг возрождения? Честно сказать, Хит и сама поражалась тому спокойствию, с каким она сняла трубку и позвонила дяде в полицейский участок, а потом этому бывшему наркоторговцу в Клуб иностранных журналистов... договорилась о поджоге, прикрытии и взятке. Принц Пратна смог бы устроить такое как нечего делать – за завтраком, даже не отрываясь от копченой селедки и тостов. Неужели я становлюсь такой же? – подумала Хит, садясь обратно в машину, чтобы укрыться от дождя.
Демон в бутылке жег грудь.
Плененный ангел
Губы будут шептать
Губы будут ласкать
Губы будут любить
Чтобы твое сердце разбить
Сердце может болеть
Сердце может лечить
Сердце можно разбить
Чтобы твою душу украсть
Тимми Валентайн
Сон леди Хит
Под ней проплывала ночная Азия; мягкой волной накатила дрема, но Хит так и не смогла заснуть, хотя ей никто не мешал – в салоне первого класса она сидела одна. Вообще-то они с Лораном собирались лететь вместе, но после пожара в храме художник впал в глубокую депрессию; он даже не мог продолжать работу над последней картиной с мертвой девочкой-проституткой у распахнутого окна, за которым лил дождь.
Время от времени к ней подходила стюардесса – предлагала очередной бокал безвкусного «Божоле», выпускаемого специально для авиакомпании; леди Хит вполглаза смотрела фильм – это был «Список Шиндлера» – и слушала музыку в наушниках. «Вампирский Узел», в какой-то попсовой аранжировке. Столкновение стилей и настроений мало располагало ко сну. Грудь болела, тоже мешая заснуть, – в том самом месте, где осталась ранка после укуса Эйнджела Тодда. Ранка никак не затягивалась, и это немного пугало Хит, которая, растянувшись в огромном кожаном кресле, играла с пультом управления наушниками: Паваротти, К.Д. Ланг, Курт Кобейн, Тори Амос и снова – резким нажатием на кнопку – обратно к знакомому, надрывному голосу Тимми Валентайна.
Мешанина зрительных и слуховых ощущений: на экране – черно-белая сцена, женщина умирает в газовой камере, в наушниках – сладкие, приторные гармонии ранней музыки Тимми, песни, которые Хит так любила подростком, в период страстного увлечения Новой Волной. Ей вдруг вспомнилось, как Тимми однажды рассказывал, что его тоже травили газом, тогда, в Аушвице, потому что они решили, что он – цыган... конечно же, он не умер от газа, просто потому, что уже был мертвым, а значит, бессмертным.
Внезапная боль как будто пронзила грудь; не та тупая, ноющая боль, к которой Хит уже привыкла, а острая, резкая – точно такая же, которую Хит ощутила, когда клыки вампира прокусили ей кожу. Она прикоснулась к ранке сквозь тонкий шелк блузки. Ранка словно пульсировала у нее под рукой – и каждый удар отдавался в груди острой болью. Хит достала из сумочки валиум. Когда летишь на запад, ночь и так получается длинная, подумала она, и тут еще столько всего...
Шаря в сумочке, Хит наткнулась на маленький пузырек для духов.
Зачем я таскаю с собой эту штуку? – подумала она. Ajarn велел всегда носить пузырек при себе, так чтобы он касался ее кожи; и она пообещала ему носить пузырек на груди, на цепочке, но нарушила обещание уже на третий день, после пары бессонных ночей... она металась в постели, ворочалась с боку на бок, а за окном слышались странные звуки, похожие на взмахи огромных крыльев. Ей приходилось чуть ли не пригоршнями глотать валиум и хальцион – только чтобы пережить эти ночи.
Конечно, она не могла просто выбросить эту бутылочку. Там, внутри, заключена... можно ли назвать это душой, ведь у вампиров нет души? Но все равно... там, внутри, заключена некая сущность, что-то такое, что когда-то было частью Эйнджела Тодда.
Хит смотрела на эту крошечную бутылочку, и ее пробирал озноб, хотя в салоне было не холодно, и все было нормально: самолет летел ровно, его не трясло... за иллюминатором – чистое ясное небо, усеянное звездами. Хит сходила-таки к ювелиру, и тот покрыл пузырек слоем серебра, a ajarn усилил защитные свойства металла мантрой удержания. Бутылочка была теплой на ощупь, и еще Хит ощущала странное давление на ладони... словно это была гусеница, что пытается выбраться из стручка фасоли... или ребенок в утробе, пинающий мать.
А потом Хит услышала шепот у себя в голове:
Пожалуйста, не убирай меня от себя, мне надо чувствовать твое тепло, мне надо касаться твоей кожи, ты мне нужна, я хочу тебя, мне надо, чтобы ты меня чувствовала.
Хит уронила пузырек.
Он плюхнулся прямо в бокал «Божоле», и вино зашипело.
Да, я знаю, подумала Хит, ты «не пьешшшь... вина».
Она выловила пузырек из бокала, вытерла его салфеткой, приняла еще одну таблетку валиума и подумала: ну подействуй уже, ну пожалуйста. И ей действительно стало сонно.
Хотя заснула она не сразу. Еще где-то около часа она сидела, потягивая вино и стараясь вообще ни о чем не думать, а потом вдруг почувствовала необычную боль вокруг шеи, тяжесть горячего металла, словно кто-то вбивал кол ей в грудь, а из ранки текло что-то липкое и горячее... то есть ей так казалось.
Потом она провалилась в сон... да, именно – провалилась, как будто сорвалась в пропасть... в глубокую, темную пропасть... в сон... и во сне она снова увидела Эйнджела Тодда... как тогда, когда она видела его в последний раз... на пороге бессмертия... в ожидании.
Слушай меня. Слушай. Слушай.
Другое время. Другая душа.
Ты должна меня выслушать, потому что ты тоже была среди тех, кто заточил меня внутрь серебра и поддельной слоновой кости. И теперь мне придется торчать здесь, пока ты меня не выпустишь. Сука! Ты меня обманула. Мне так нужен был кто-то, кто мне поможет, а ты меня кинула. Я пришел к тебе, потому что думал, что ты поймешь. И ты поняла, но не так. Вот поэтому ты и таскаешь меня с собой. Я прикоснулся к тебе изнутри, и твоя кровь – во мне, и я знаю, что даже после всего, что было, ты боишься меня, а часть тебя любит меня той любовью, что покоится глубоко-глубоко в тебе, как труп, разлагающийся в глубине могилы. Это я. Я твой ангел, твой злой ангел.
