Книга Желтый Кром - Олдос Хаксли

— Перо ангела, — сказал он.

Некоторое время Мэри смотрела на него, серьезно и сосредоточенно. Лиловая пижама свободно висела на ней, скрадывая линии тела. Она была словно большая, уютная, нескладная игрушка — плюшевый медвежонок, но с ангельской головкой, розовыми щеками и золотым колоколом волос. Ангельское личико, перо из ангельского крыла... Вся атмосфера этого рассвета была какой-то ангельской.

— Удивительная это вещь, если подумать, — половой отбор, — сказала она, наконец подняв голову и прервав свое задумчивое созерцание волшебного пера.

— Удивительная, — эхом отозвался Айвор. — Я отобрал тебя, ты отобрала меня. Какая удача!

Он обнял ее за плечи, и они стояли, глядя на восток. Первый солнечный луч начал согревать и окрашивать бледные тона рассвета. Лиловая пижама и белая пижама, молодая, прелестная пара. Поднимающееся солнце коснулось их лиц. Все было необыкновенно символичным. Но с другой стороны, если подумать, все в этом мире символично. Глубокая и прекрасная истина!

—Мне пора перебираться на мою башню, — сказал наконец Айвор.

— Уже?

—Боюсь, что да. Скоро встанет челядь и заснует по всему дому.

— Айвор...

Последовало долгое и безмолвное прощание.

— Атеперь, — сказал Айвор, — я повторю мой номер на канате. Мэри обняла его за шею.

—Не надо, Айвор. Это опасно. Пожалуйста.

Он вынужден был в конце концов уступить ее мольбам.

— Хорошо, — сказал он. — Я спущусь, пройду через дом и поднимусь с другой стороны.

Он скользнул в люк и исчез в темноте, которая все еще таинственно заполняла закрытый ставнями дом. Через минуту он появился на дальней башне, взмахнул рукой, затем скрылся за парапетом. Снизу, из дома, донеслось тонкое осиное жужжание будильника. Он вернулся как раз вовремя.

Глава двадцатая

Айвор уехал. Откинувшись на сиденье за ветровым стеклом в своем желтом седане, он кружил по дорогам сельской Англии. Неотложные светские и любовные обязательства звали его из одной усадьбы в другую, из замка в замок, из помещичьего дома эпохи Елизаветы в георгианский особняк — по всей стране. Сегодня Сомерсет, завтра Уорикшир, в субботу Уэст Райдинг, во вторник утром Аргайл — Айвор не знал ни дня покоя. Все лето — от начала июля до конца сентября — он выполнял свои обязательства. Он был мучеником долга. Осенью он возвращался в Лондон на отдых. Кром был маленьким эпизодом, мелькнувшим пузырьком в потоке его жизни. И уже принадлежал прошлому. К чаю он будет уже в Гобли, и там его ждет приветная улыбка Зенобии. А в четверг утром... Но это еще далеко-далеко впереди. Он будет думать о том, что ждет его в четверг утром, когда настанет утро четверга. А пока — Гобли, а пока — Зенобия.

В альбоме для гостей Крема Айвор по своей неизменной привычке оставил стихи. Он написал их экспромтом, с уверенностью мастера, в течение десяти минут, оставшихся до его отъезда.

Дэнис и мистер Скоуган не спеша возвращались от ворот, где были сказаны последние слова прощания. На столе в гостиной они увидели альбом. Он был раскрыт, и чернила еще не успели высохнуть. Мистер Скоуган прочитал творение Айвора вслух:

Былые чары сказочных царей,

На мрак ночной набрасывая сети,

Уснули в древней синеве морей,

В сердцах всего живущего на свете,

В сластолюбивых снах монастырей,

В аурумальных бабочках и лете,

В любой душе, чья пристань — эмпирей,

В пернозаступникс и первоцвете.

Но здесь, как властный колокольный гром,

Стократ сильней их сила колдовская:

Меня преследует приютный Кром.

Поймал, приворожил, не отпуская.

Без этих стен рыдаю я в тоске,

Отеческого Крома вдалеке[21].

— Очень мило, со вкусом и тактично, — сказал мистер Скоуган закончив.— Меня смущают только «аурумальные бабочки». Вы по собственному опыту знаете о том, как работает поэтическое воображение, Дэнис. Не можете ли вы объяснить, что это значит?

—Нет ничего проще, —сказал Дэнис. — Прекрасное слово. Айвор хотел сказать, что крылья у бабочек золотые.

—Благодаря вам это становится совершенно понятным.

— Так приходится страдать, — продолжал Дэнис,— оттого, что красивые слова не всегда означают то, что они должны означать. Недавно, например, я уничтожил целую поэму только потому, что слово «карминативный» означало не то, что надо. «Карминативный»— замечательное слово, не так ли?

—Замечательное, — согласился мистер Скоуган.— А что оно значит?

— Это слово, которое нравилось мне с самого раннего детства, — сказал Дэнис. — Я любил это слово. Когда у меня бывала простуда, то мне давали коричную настойку — совершенно бесполезную в таких случаях, но довольно приятную. Ее наливали по капле из узких бутылок— золотистый напиток, огненный и согревающий. На этикетке были перечислены его достоинства, и, между прочим, он характеризовался как в высшей степени карминативный. Я обожал это слово. «Ну не карминативно ли это?» — спрашивал я себя, получая свою дозу. Это слово, казалось, замечательно передавало ощущение внутреннего тепла, этого — как лучше сказать — физического удовлетворения, приходившего после того, как выпьешь корицы. Позже, когда я открыл для себя вино, слово «карминативный» стало характеризовать для меня похожее, но более благородное, более духовное тепло, которое оно вызывает не только в теле, но также и в душе. Карминативные свойства бургундского, рома, старого бренди, изысканного «Лакрима Кристи», марсалы, алеатико, крепкого портера, джина, шампанского, кларета, молодого тосканского последнего урожая — я сравнивал, классифицировал их. Марсала веселяще карминативна, нежна, как пух; джин покалывает и освежает, в то же время согревая. У меня целая таблица карминативных свойств. И вот, — Дэнис развел руки ладонями вверх, изображая отчаяние, — и вот я знаю теперь, что на самом деле означает слово «карминативный».

— Ну, так что же оно означает? — несколько нетерпеливо спросил мистер Скоуган.

—Карминативный, — сказал Дэнис, нежно растягивая каждый слог, — карминативный. Я смутно представлял себе, что это слово как-то связано с carmen — carminis[22], еще более неопределенно с саго — carnis[23]и производными от него вроде карнавала и карнации. Карминативный — в этом была идея пения и идея плоти, розоватой и теплой, с намеком на празднества mi-Careme[24]и карнавальные гулянья Венеции. Карминативный... тепло, горячий огонь, физическая зрелость человека — все было для меня в этом слове. И вместо этого...