Книга Главное доказательство - Павел Орлов

– Я по поводу убийства Алексея Викторовича Глебова.

Произнеся эту фразу, я замолкаю и выжидающе смотрю на своего собеседника. Но тот тоже молчит и так же внимательно глядит на меня. Его глаза кажутся неестественно огромными за толстенными линзами очков.

Странно. По идее, хозяину следовало бы выразить удивление этим визитом, как это сделала буквально полчаса тому назад его соседка. Поймали же убийцу – чего ж вам еще? Между прочим, подробность эту Любовь Григорьевна как раз от Шушкевича узнала. Если не врет, конечно.

– Вы, насколько мне известно, с покойным довольно тесно общались, – возобновляю я, наконец, начатый разговор. – Скажите, Юрий Ричардович, как, по-вашему: что это был за человек?

– О-о-о, следователи начали интересоваться психологией… Прямо, знаете ли, как у Федора Михайловича Достоевского. Что ж – это даже приятно! – В словах хозяина квартиры я, как ни странно, не уловил иронии. – Вы спрашиваете, что за человек был Алексей Викторович? Неоднозначный, знаете ли. Именно так и скажу: неоднозначный. Хотя мы с ним, как вы верно заметили, общались достаточно тесно, несмотря на некоторую разницу в летах. Впрочем, как раз в нашем возрасте эта разница менее всего ощущается. Нас с Алексеем Викторовичем даже можно было назвать друзьями. Но что-то в нем меня всегда настораживало. У него, знаете ли, была довольно необычная аура. Вы вообще как относитесь к экстрасенсорике?

– С пониманием, – слегка киваю я, стараясь при этом не отпугнуть собеседника своим истинным отношение к этой – уж извините за прямоту! – шизе.

– Ну, как бы вам тогда это объяснить… Я, знаете ли, в некоторой степени обладаю такими способностями. Одним из первых закончил школу Дацюка – у меня и соответствующий диплом имеется… Впрочем, вам это имя, вероятно, ничего не говорит. Так вот: Алексей Викторович меня всегда. настораживал. Такое, знаете ли, необычное сочетание цветовых оттенков. Э-э-э. Прошу прощения – я забыл, что вы не специалист. Видите ли, по цвету ауры можно многое сказать о личности ее обладателя.

И здесь Шушкевич оседлал своего любимого конька. Воспользовавшись появлением свежего человека, он сел мне «на ухо» и понес какую-то пургу про соответствие определенного цвета в этой. как ее. ауре определенным качествам характера человека. Оказывается, черный цвет означает ненависть и злобу, желтый соответствует интеллекту, оранжевый отражает гордость и честолюбие и тому подобное. По тому, как складываются эти цвета, по тому, как они распределены в каком-то там астральном теле, по интенсивности их свечения экстрасенс и выносит свое суждение.

Я подобными штучками никогда не увлекался и, как вы уже поняли, скептически отношусь ко всякого рода магам, чародеям, прорицателям, ясновидящим и прочей нечисти, включая тех же экстрасенсов. И лечиться к ним не пойду – их самих лечить надо. Уж поверьте – доводилось с этой публикой сталкиваться, причем по службе. Как-нибудь потом расскажу, если время будет. Но прерывать собеседника я, тем не менее, пока не решаюсь, дабы не утратить его расположения, а посему лишь молча прихлебываю чай – превосходный, надо заметить! – изредка согласно кивая в знак внимания к сказанному.

А вот внимать Юрию Ричардовичу не так-то просто. Мало того, что речь идет о вещах несколько. м-м-м. туманных, так еще и рассказчик, плюс ко всему, беспрестанно вставляет в свою речь выражение «знаете ли», что уже потихоньку начинает раздражать.

У нас в конторе тоже есть один деятель: чуть ли не через слово – «елки-палки». Коллеги за это промеж собой его «Дедом Морозом» прозвали. Говорить с ним – еще туда-сюда, а вот монологи выслушивать – от этого увольте. Однажды на расширенном совещании руководящего состава Управления упомянутый товарищ выступал с каким-то бумажным анализом. Так половина зала, от нечего делать, стала в своих блокнотах отмечать, сколько раз он «елки-палки» произнесет. В десятиминутном докладе этих «палок» оказалось сорок семь штук – лично подсчитывал.

Улучив момент, я, постаравшись придать физиономии выражение искреннего интереса, перебиваю собеседника, делая отчаянную попытку возвратить беседу к истокам:

– Так что же, все-таки, представлял собой Глебов?

– Очень неоднозначная личность! Я, знаете ли, в свое время составил его гороскоп, а потом сделал прогноз… К хиромантии вы тоже относитесь… э-э-э. с пониманием?

– Скорее с непониманием, – уклоняюсь я от прямого ответа. – Слишком плохо разбираюсь в этом вопросе, чтобы иметь какое-то мнение.

– Жаль. Очень жаль, что профессионалы пренебрегают подобными вещами. Между прочим, с точки зрения розыска преступников здесь можно было бы почерпнуть массу полезной информации.

Хозяин квартиры встает со своего места, подходит к той самой этажерке, на которой пылится раритетный «Рекорд», и берет с полки какие-то бумаги.

– Знаете ли, я ведь именно благодаря хиромантии предвидел смерть Алексея Викторовича. Да-да, не удивляйтесь! Вот тут у меня сохранился отпечаток его ладони. Да, вот он! Так вот, если вы внимательно посмотрите на линию жизни, то нетрудно видеть, что вот здесь – видите? – ее пересекает четко выраженный квадрат. А это, знаете ли, знак смерти! И вот в этом месте – обратите внимание.

Здесь, уважая терпение читателя, я вынужден опустить занавес.

Честно сказать, я и сам все это выдержал с огромным трудом. Все мои попытки конкретизировать беседу неизменно натыкались на абстрактные рассуждения об аурах, кармах, линиях жизни, связи с космосом и прочей хрени, с постепенным переходом к перечислению собственных заслуг Юрия Ричардовича в области эзотерических знаний. Примерно так же бравый солдат Швейк битых два часа компостировал мозги тайному агенту Бертшнейдеру, хитроумно сводя все разговоры о политике к способам лечения чумки у щенков. Господину Шушкевичу с такими способностями надо бы не на пенсии сидеть, а в МИДе работать. Как Горбачев прямо: говорил много, а не сказал фактически ничего. Мне лично, несмотря на все старания, ничего путного об Алексее Викторовиче узнать у него так и не удалось. Единственная более-менее существенная деталь заключалась в том, что Юрий Ричардович действительно заходил к Глебову в день убийства. Хотел попрощаться и сказать, что вернется через пару дней – не раньше. И было это около шести часов вечера или даже чуть позже – в начале седьмого. Но в квартире никого не видел и денег тоже никаких не видел. Каким-либо подавленным Глебов не выглядел, и ничего необычного в его поведении не было[11].

Во время очередной паузы – мой собеседник решил сделать глоток чаю – я воспользовался моментом и задал в лоб вопрос о деньгах. Давал ему Глебов когда-либо взаймы? Так вот: Шушкевич категорически заявил, что нет. При этом по его, как выразился господин Бердник, «роже» нельзя было бы утверждать, что Юрий Ричардович лжет. Детские глаза моего собеседника просто-таки излучали искренность.

И вот сейчас, медленно шагая по проспекту Стачек в сторону метро, я пытаюсь понять: то ли мой недавний собеседник столь искусно «включил дурака», дабы побыстрее меня спровадить, то ли и вовсе не прикидывался. С одной стороны, на игру не похоже. Во всяком случае, если это – актерство, то мне остается только снять перед ним шляпу. Службу в МИДе Юрий Ричардович вполне мог бы совмещать с работой на самых прославленных сценах страны: БДТ, МХАТ. Возможно, что он, будучи человеком одиноким, просто истосковался по общению. А тут новый собеседник появился – грех моментом не воспользоваться.