Книга Девочка и мертвецы - Владимир Данихнов

— У нас как раз крайняя, — заявил Ионыч. — Да и какая тебе разница, папаша, какая у нас необходимость? Не твоего ума это дело! А ну-ка возвращай вездеход! Или присвоить машину вздумал?!

Дед посуровел и потянулся за револьвером:

— Не положено! — Он замер на полуслове, уставился на Ионыча. — Погоди-ка. Твой вездеход случайно не тот, который с черной звездой на боку?

— Какое тебе дело? — разъярился Ионыч. — Свой вездеход я совершенно честно покупал в Лермонтовке, это всё, что тебе надо знать!

— В Лермонтовке, значит. — Дед снял шапку, задумчиво почесал лысину. Повернулся, громко позвал: — Гражданин Рыбнев! Тут люди пришли, вездеход требуют!

Странный гражданин, что вертелся подле Ионычева вездехода, побежал к шлагбауму, придерживая рукой спадающую меховую шапку. Ионыч заволновался, но бежать не стал: очень подозрительно будет выглядеть.

— Спасибо за содействие, папаша, — сказал Рыбнев, подходя к будке.

— «Папаша-папаша», — буркнул под нос дед, заходя в будку. — У меня имя, между прочим, есть!

Рыбнев усмехнулся. Подошел к шлагбауму, уперся руками:

— Ваш вездеход, уважаемый? — Уточнил: — Тот, что со звездой.

Был он молод, лет тридцати, и имел повышенной колючести взгляд. Рыбнев чем-то напомнил Ионычу покойного Владилена Антуановича.

— А вам какое дело? — Ионыч грубо сплюнул. — Вы хоть знаете, кто я такой? Ионыч я, вот так-то, сударь!

— Рад знакомству, — сказал Рыбнев, доставая из-за пазухи корочку. Раскрыл обитый красным бархатом документ с золотым гербом, небрежно помахал перед носом у Ионыча. — А вот я — майор Рыбнев, федеральная служба дисциплины.

Ионыч чуть в обморок не свалился. «Пропал! Точно пропал!» — мысль билась, как скользкая рыба в сетке.

— Ах, простите, уважаемый майор Рыбнев, не признал в вас государственного человека. — Ионыч противно захихикал. — Да и сами посудите: мало ли какой сброд шатается? Всякому, что ли, отвечать?

— Да, сброда хватает, — сказал Рыбнев. — Так что насчет вездехода? Ваш?

Ионыч замахал руками:

— Нет, что вы! Мой вон тот, маленький да беленький, с березкой на дверце, лермонтовской сборки, а со звездами мы вездеходы не держим, нет у нас таких.

— А в чем проблема? Почему вас не пропускают?

— Вредный старик жетон требует, а жетон падчерица потеряла. — Ионыч развел руками. — Вот такая беда.

Рыбнев прищурил левый глаз; с подозрением посмотрел на Ионыча и прищурил правый. Открыл было рот, чтоб что-то спросить, но тут — большая удача для Ионыча — мимо пробегал румяный от принятой водки дядь Вася с авоськой, полной варено-копченой колбасы и консервированной снеди. Дядь Вася увидел Ионыча, закричал:

— Ионыч, дружище!

Подбежал, похлопал по плечу:

— Ты куда пропал-то?

— Да вот… — Ионыч почесал затылок.

Дядь Вася ему:

— Пошли, — говорит, — бухнем!

А сам, по дыханию понятно, уже на грудь немало принял.

— Прям щас, что ли? — спрашивает Ионыч и на Рыбнева косится.

— А че бы и нет? Али мы не русские люди?

— Ба, да это же сам Арзамас Пилонов! — Рыбнев добродушно рассмеялся. — Давненько не виделись!

«Что еще за Арзамас?» — Ионыч со страхом обернулся, чтоб отыскать взглядом загадочного Пилонова, а потом вспомнил, что так на самом деле кличут дядь Васю.

Дядь Вася почтительно приподнял над головой шапку:

— Прошу прощения, сразу не приметил. Здравия желаю, товарищ майор.

— А, да оставь ты формальности. — Рыбнев поморщился. Кивнул на Ионыча. — Твой знакомец?

— Без малого герой нашего славного города Пушкино! — заявил дядь Вася. — Вчера вечером вместе с самыми отважными гражданами участвовал в обороне детского садика от посягательств серых тварей.

Рыбнев приподнял бровь:

— В самом деле? Уважаю.

— А теперь простите, товарищ майор, но героя мы конфискуем: надо бы выпить за победу и помянуть безвременно ушедших.

— Весело живете, — неопределенно заметил Рыбнев.

— А как еще, мил человек, россиянину жить, когда вокруг одна мертвечина да серость? — удивился дядь Вася. Почесал затылок, спросил: — Может, вы с нами, товарищ майор?

— Извиняюсь, я на службе.

— Понимаю. — Дядь Вася кивнул, не сильно огорченный отказом. Оно и понятно: кто ж любит федеральную службу дисциплины? Да никто почти и не любит, кроме президента и прочих властей; да и они не всегда любят.

— Прощайте, товарищ майор. — Ионыч в ножки поклонился Рыбневу. — Уважу почтенного Арзамаса, может, как раз жетончик отыщу. Дай бог еще свидимся. — Мысленно Ионыч, конечно, надеялся, что видит майора в последний раз.

Дядь Вася обнял Ионыча и, делясь с ним ценами на продовольственные товары, подскочившими в результате зомби-кризиса, повел в направлении веселия и поминок. Федя и Катенька незаметно потянулись за ними. Вдоль дороги толстой змеей ползла, ковыряя снег меховыми лапами, похоронная процессия. Впереди процессии играл на трубе коренастый мужик в потрепанном двубортном костюме и сером пальто, накинутом на плечи. Бабульки в теплых черных платках оплакивали невинно убиенных, важно проплывавших в чреве змеи в наспех обструганных деревянных коробах. Иных жертв серого террора закрыли от постороннего взгляда носовыми платочками и кружевами, чтоб не калечить человеческий разум видом истерзанного тела; других, посимпатичнее, наоборот, напудрили и выставили напоказ, украсив пластмассовыми цветочками. Дядь Вася и Ионыч посторонились, пропуская процессию, стянули шапки. Сокольничий отошел в проулочек, в тень, чтоб не снимать шапку и не шокировать почтенную публику своей мертвячьей сущностью, а на Катеньке шапки и так не было.

— Жестокое зрелище, — прошептал дядь Вася, смахивая украдкой слезу. — Но надо помнить, что умерли люди не зря, а защищая родной город. Помнить надо и двигаться дальше — навстречу светлому будущему.

— Скажи, дядь Вася, — спросил Ионыч, — а отчего они, убиенные то есть, сами в серых не превратились?

— Так, насколько я знаю, мертвяки инициируются только в Снежной Пустыне, а место то загадочное, аномальное: там, говорят, даже один академик инициировался.

— Да почему же только в Снежной Пустыне? — Ионыч удивленно крякнул. — Не только. Вот, к примеру… — Ионыч прикусил язык, вспомнив, что Федю лучше не упоминать.

— Что «к примеру», Ионыч?

— Ничего. — Ионыч почесал затылок. — Перепутал я.

— А вообще, кто этих мертвяков знает. — Дядь Вася покачал головой. — Вот разве позавчера знал кто, что мертвяки в жареном состоянии могут нападать на людей? Никто не знал. А видел кто раньше, как мертвяки после окончательной гибели растекаются в лужицы? Никто не видел, не было такого. Что-то, видно, поменялось в мироустройстве, а мы прошляпили это изменение.