Книга Конкурс убийц - Николай Иванович Леонов

любимые, — улыбнулась довольная хозяйка и сразу же добавила: — Мы с Олей были как две сестрички. Она в первом классе часто теряла или забывала дома ключи от квартиры, поэтому заходила к нам и дожидалась прихода родителей. Я помогала ей с уроками, кормила ее, играла с ней, учила играть на пианино, давала читать книги. У нас была целая библиотека классиков русской и зарубежной литературы. Так и привыкли друг к другу. Оля, как и я, росла одна — братьев-сестер ни у нее, ни у меня не было. Вот и привязались друг к другу. Даже когда у меня появилась своя семья, Оля прибегала ко мне за советом или просто рассказать, что у нее на душе, — вздохнула Светлана Олеговна.

— То есть у вас были очень доверительные отношения, — подсказал Лев Иванович.

— Да. И были, и остаются по сегодняшний день. Как у настоящих сестер, — улыбнулась Светлана Олеговна.

— Тогда вы очень хорошо должны были знать, как жила Ольга со своим первым мужем. Расскажите мне. Ее первый муж — Леонидов. Он был, говорят, талантливым писателем.

— Кто так говорит? — удивилась Светлана Олеговна.

— Ну, например, та же подруга Ольги, Жанна Дмитриевна, сказала, что Оля сама ей говорила о больших талантах мужа и об его перспективах как писателя.

— Хм, — озадаченно посмотрела на Гурова Гордиенко. — Не знаю, что там Оля якобы говорила кому-то, но я-то точно знаю, что Леонидов хотя и был весьма умным человеком, как писатель был посредственный. Хотя да, в определенных кругах он считался весьма перспективным писателем. Но у него не было собственного стиля. А это многое значит для писателя. Можете мне поверить: я, как литературный критик со стажем, могу вам точно назвать все плюсы и минусы Леонидова как писателя. Рассказы у него получались неплохо. Но большие произведения он бы не потянул.

— У него есть повесть…

— Есть, — согласно кивнула Гордиенко. — Но вы ее читали? Она намного слабее рассказов.

— Насколько я осведомлен, Леонидов был очень сложным и не очень приятным по характеру человеком.

— Да, с этим фактом не поспоришь. Но Олю он любил. Хотя… Скорее всего, он любил не саму ее, а обладание ею. Он был ужасно ревнив. Постоянно ее третировал своими подозрениями. Хотя у него и без этого странностей хватало.

— Вы имеете в виду его тягу к порядку?

— И это тоже. Но самое главное — это его ревность не к мужчинам, а к литературе. Он знал, что никогда не сможет писать так же хорошо, как Ольга, и поэтому завидовал ей и ревновал ее, не позволяя ей писать.

— Так Ольга все-таки писала? Можно подробней на эту тему?

— Что значит — все-таки писала? — озадаченно нахмурившись, посмотрела на Гурова Светлана Олеговна. — Девочка начала писать еще в последних классах школы. Ее печатали сначала в местных, районных газетах, а потом и в городских издательствах. Ах, ну да, я совсем забыла! — спохватилась вдруг Гордиенко. — Она ведь писала не под своим именем, а под псевдонимом Веры Дробышевой.

— Как вы сказали? Вера Дробышева? — Гуров стал лихорадочно вспоминать, где он мог слышать это имя и фамилию, но так и не вспомнил и решил, что позже позвонит Реус и узнает у нее насчет этой загадочной Дробышевой. Зато ему в голову пришла мысль, которую он вдруг захотел проверить, а поэтому спросил Светлану Олеговну: — Вы ведь знали, что Леонидов за год примерно до его убийства ушел с работы и работал над какой-то рукописью? Романом, кажется.

— Да, знала. Это была официальная версия. Вернее, слухи, которые распространяли сам Леонидов и Ольга. Но тут все не так просто. Дело в том, что идея, сюжет и даже сам план романа были написаны самой Ольгой. В основу романа легли реальные события. Оля просто добавила в него еще много своего — героев, характеры, остроту. Она даже подробно изучала какие-то документы, связанные с этой историей. В общем, провела своего рода писательское расследование.

— Это должен был быть какой-то детективный роман? — уточнил Гуров, хотя помнил, что Жанна Дмитриевна описала его именно так.

— Да. В Саратове в тридцатых годах орудовал один серийный маньяк. Его долго ловили, но так и не поймали. Вот на основе этого факта она и построила свой сюжет. Должна была получиться некая психологическая драма с элементами детектива и триллера. И что характерно, повествование в нем должно было вестись от первого лица — от лица этого самого маньяка. Ольга даже успела написать черновой вариант романа. Но насколько я помню, без финала.

— Хм… Понятно. Но тогда получается, что она решила отдать идею своей книги мужу? — Гуров вопросительно посмотрел на Светлану Гордиенко.

— Решила отдать! Да это Леонидов нагло начал требовать от нее отдать ему все ее наработки и черновики. Аргументируя тем, что тебя, мол, все равно никто не знает, а я — писатель уже с именем, и меня будут читать. Он постоянно внушал ей, что женщине в литературе вообще нет места. Что все хорошие классики в России — это мужчины. Что она ничего никому не докажет, если выпустит книгу, пусть даже под псевдонимом. Ее просто задвинут и не дадут развиваться как серьезному литератору. Вот если бы она написала детскую книжку, тогда другое дело. А серьезные вещи… В общем, все в таком духе, — безнадежно махнула рукой Гордиенко.

— И что же, Ольга согласилась с ним? — задал, в общем-то, бессмысленный вопрос Гуров. Ему и так уже было понятно, что Ольга уступила Леонидову.

— Да, но тогда же решила уйти от него.

— Интересно, а что стало с рукописью после смерти Леонидова? Или он успел написать роман?

— Нет, роман так и не был опубликован. Рукопись пропала, и никто не знает куда.

— И Ольга тоже не знает? — Гурова насторожило слово «никто».

— Насколько мне известно с ее слов, и она тоже.

— А могла ли рукопись романа быть причиной убийства Леонидова? — не столько спросил, сколько подумал вслух Лев Иванович.

Гордиенко посмотрела на него с некоторым подозрением.

— Не думаете же вы, что это Ольга убила первого мужа, чтобы забрать у него свою рукопись?

— А она не могла это сделать? Все-таки это ее детище, и просто так отдавать его кому-то… — пробовал предположить Лев Иванович, но Светлана Олеговна его резко перебила:

— Вы просто не знаете Олю! Она совершенно бескорыстный человек. Мягкий и добрый. Всегда всех прощает, даже если с ней обходятся по-свински.

— Но ведь кому-то эта рукопись понадобилась, раз она исчезла, — продолжил размышлять вслух Лев Иванович. — Кто еще знал об этом… м-м-м… проекте?

— О рукописи, вы хотите сказать? Кроме Ольги, Леонидова и меня, наверное, больше никто. Оля не любила распространяться о своих произведениях, которые она писала под псевдонимом. Кроме меня и Леонидова, вообще никто не знал, что Оля пишет рассказы и повести. В