Книга Конкурс убийц - Николай Иванович Леонов

Гордиенко, и никак не ожидал, что нарвется на… секретаршу? Гуров представился и осторожно так спросил:

— Вы ее секретарь?

— Нет, я ее дочка, — рассмеялся голосок. — Мама просто сейчас вышла в магазин, а телефон дома оставила. Что ей передать?

— Передайте, что как только она придет, пусть обязательно мне перезвонит. Мне нужно срочно встретиться с нею и поговорить о ее подруге Ольге Кирьяновой.

— О тете Оле? — удивилась собеседница. И вдруг, заволновавшись, спросила: — С ней все в порядке? Вы ведь, как я поняла, из уголовного розыска. Правильно?

— Правильно поняли, — серьезно ответил Лев Иванович. — С Ольгой Михайловной пока что все в порядке. Но мне очень нужно срочно поговорить с вашей мамой.

На другом конце повисла небольшая пауза, а потом Гуров услышал:

— Так, давайте-ка приезжайте сейчас же к нам. Срочно. Пока приедете, и мама вернется. Я ей скажу, что вы звонили и я дала вам наш адрес.

Гурову продиктовали адрес, куда он должен был приехать.

— Хорошо, уже выезжаю, — ответил Лев Иванович и поспешил сесть в машину.

Дверь в квартиру ему открыли сразу же после звонка. На пороге стояла светловолосая кудрявая молодая женщина, на руках которой сидела ее маленькая копия лет трех. Девочка смотрела на Гурова огромными карими глазищами и с упоением сосала большой палец.

— Вы из уголовного розыска? — настороженно спросила женщина и, получив утвердительный ответ, потянула Льва Ивановича за рукав. — Входите скорее, мама уже вся на измене. Гадает, что случилось, а волноваться ей нельзя.

Гурова провели в аккуратную чистую квартирку, обставленную мебелью конца девяностых, но уютную. Еще в коридоре Лев Иванович обратил внимание, что на полке и возле дверей стоит много обуви разных размеров, и сделал вывод, что в квартире живут сразу две семьи. Вкусно и по-домашнему пахло выпечкой, и Гуров вспомнил, как точно так же когда-то в его далеком детстве пахло и в родительской квартире. Ему вдруг стало как-то уютно и спокойно на душе.

— Здравствуйте, — навстречу ему из кухни, вытирая руки о фартук, вышла женщина, возраст которой Лев Иванович определил, как немногим за шестьдесят. — Проходите на кухню. Я чайник поставила, — мягко и приветливо сказала она и отошла чуть в сторону, пропуская Гурова вперед. — Вика, пойдите с Валей погуляйте. На улице так хорошо, а вы дома сидите, — обратилась она к дочери.

— Бабушка, а дядя только к тебе в гости пришел или к нам ко всем? — вдруг спросила девочка, вынув пальчик изо рта и брыкаясь, чтобы слезть с маминых рук. — Я тоже хочу чай пить.

— Валя, к бабушке пришли по делу, — взяла малышку за руку ее мама. — Пойдем погуляем и не будем мешать. Пойдем же, — потянула она девочку. — Я тебе сок с трубочкой куплю и шоколадку, — пообещала она.

Девочка с сомнением во взгляде посмотрела на маму, потом на Гурова и бабушку, подумала и, тяжко вздохнув, по всей видимости, по причине сложности принятого ею решения, последовала за матерью.

— Садитесь, — Гордиенко с улыбкой указала Льву Ивановичу на стул у окна, когда ее дочка и внучка ушли.

Гуров не стал возражать и сел. Не стал он возражать, и когда хозяйка поставила на стол перед ним тарелку с плюшками и ватрушками и чашку с чаем.

— Может, вы кофе пьете, — вдруг смутилась хозяйка, — а я и не спросила даже.

— Нет, все нормально, — ответил Гуров и осмотрел помещение кухни. — Уютно тут у вас, — похвалил он, чтобы хоть как-то завязать беседу.

Он чувствовал, что Гордиенко в напряжении и ждет от него каких-то неприятных вестей, но молчит, давая возможность ему первому начать разговор. Немного подумав, Лев Иванович решил, что разговор с Гордиенко он поведет в несколько другом ключе, чем с Жанной Дмитриевной.

— Светлана… Простите, я не знаю, как вас по отчеству, — улыбнулся Лев Иванович.

— Олеговна, — смутилась Гордиенко. — Но можно и без отчества обойтись. Я не люблю по отчеству. Вы пришли поговорить про Олю?

— Да, я бы хотел поговорить с вами об Ольге Михайловне. Нет-нет, с ней все пока нормально, — поспешил он ответить на вопрос, который чуть не слетел с языка Светланы Олеговны. — Но если честно, то сейчас она попала не в очень хорошую историю, и мне требуется ваша помощь, чтобы кое-что прояснить в ее биографии.

— Нехорошую историю? — вопрос прозвучал как эхо — глухо и тревожно.

— Ее мужа, Евгения Петровича Кирьянова, убили в Анапе, и Ольгу Михайловну подозревают в убийстве.

Светлана Гордиенко закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть, и удивленными испуганными глазами посмотрела на Гурова. Тому вдруг стало неловко, и он, опустив глаза, не нашел ничего лучшего, как отпить глоток горячего еще чаю. Когда он поднял глаза, Гордиенко уже взяла себя в руки и глухо сказала, словно отвечая на незаданный оперативником вопрос:

— Оля не могла этого сделать. Я слишком хорошо знаю ее характер. Это кто-то другой убил ее мужа.

— Знаете, мне бы тоже хотелось верить в ее невиновность. Но в ее сумочке был найден пистолет, а алиби у нее на момент убийства весьма хлипкое, — откровенно ответил Лев Иванович.

— Но ведь ее могли подставить… — осторожно заметила Светлана Олеговна.

— Могли, — согласился Гуров. — Вот поэтому мне и необходимо знать о жизни Ольги Михайловны как можно больше подробностей. Хотя она и утверждает, что ни у нее, ни у мужа не было явных врагов, но ведь согласитесь, она о них могла и не помнить. Или даже вовсе не знать.

— Могла и не помнить, — кивнула головой Гордиенко. — Она вообще не злопамятный человек.

— Ваш номер телефона мне дала некая Реус Ирина Яковлевна. Знаете такую?

— Ирину? Знаю, конечно. Интересная женщина, — чуть улыбнулась Светлана Олеговна. — С первого раза она кажется этакой нагловатой фурией, но на самом деле очень чуткий и тактичный человек.

— Кхм, — только и смог ответить на такой словесный портрет Реус Лев Иванович. — А Липовецкую Жанну Дмитриевну вы знаете?

— Липовецкую? — Гордиенко задумалась, но потом покачала головой. — Нет, не знаю. Хотя, может, это одна из институтских подруг Оли… Да, кажется, она как-то упоминала имя Жанны в разговоре со мной.

— Вы давно знаете Ольгу Михайловну?

— Да, еще со школы. Я знала и всю Олину семью. Мы были соседками по лестничной площадке и вместе ходили в одну школу, только я старше ее, и когда Оля пошла в первый класс, я уже перешла в десятый. А моя мама еще и преподавала у нас в школе русский и литературу, и Оля была у нее любимой ученицей. Мама всегда говорила, что у Оленьки большое будущее в плане литературы. Она писала прекрасные сочинения, — вспоминала Светлана Олеговна.

— Такая большая разница в возрасте не помешала вам стать подругами. — Лев Иванович взял с тарелки давно манившую его своим румяным боком плюшку и откусил. — М-м-м, вкусные какие.

— С корицей, мои