Книга Джони, оу-е! Или назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Э-э-э-х, хорошо сказал, — рассмеялся цыган.
Девочка покачала головой.
— Правильно мать сказала: «Зря ты их оставила одних».
— О чём ты? — нахмурился цыган.
— Да ну тебя, папа. Всё испортил, да?
— Что, сразу, испортил? Он и не собирался с нами ехать. Испортил я! Это он меня испортил!
— Вот-вот… Всё с вами понятно. Он дал тебя убедить. Всё верно мать говорила.
Я сидел и балдел, глядя на черноглвзку. Они, эта маленькая сучка и её мамаша, меня уже попилили и съели. Без соли и перца. Но сейчас я не был подвластен чарам чёрных глаз, что буквально свели меня с ума три часа назад. Я сидел и молчал, улыбаясь глядя на меня. Она тоже посмотрела на меня. Улыбнулась.
— Ладно, только за то, что ты убил за меня человека, я прощаю тебя, и ты не умрёшь. Чужой жизнью ты купил свою. Так мама и сказала: «Отпусти его, если попросит». Ты просишь?
Я смотрел на неё улыбаясь, чуть прищурив глаза.
— Да… Ты точно наш, — сказала девчонка. — Эти карие глаза…
— Ты всё поймёшь из моих песен, — сказал я. — Тем более, что мы уже приехали.
* * *
До перерыва мы стояли и слушали. Билетёрша, как только я назвал пароль: «К музыкантам», глянула на меня, на мою гитару, стукнула себя по голове и, сказав: «Джони», меня пропустила. Я едва не рассмеялся, но сдержался, зная по себе, насколько старость — не радость.
В перерыве я, пожав всем руки, обратился к Славику.
— Сможешь песню одну исполнить прямо с листа?
— Смотря какую песню и смотря с какого листа.
Я подал лист бумаги в клеточку с переделанным мной текстом песни Чижа «Ты ушла рано утром». Переделанным капитально, но музыка осталась прежней. Из-за музыки то и… Да-а-а…
— Написал блюз про басиста.
— Юлюз, да ещё и про басиста? Прикольно! Покажи.
— Слова так себе, но…
Он задумчиво почесал щёку.
— Концовочка ничего себе. Наиграй мелодию.
— Сначала бас.
Я наиграл басовую партию.
— Прикольнинько. А мелодия?
Напел.
— Ничё так себе. Только не блюз это, так… Породия, но оригинальная.
— Тут, тут, тут, тут, — синкопы и паузы.
Славик взял листок.
— Вот аккорды.
— Да понятно с аккордами. Мелодию бы ты написал, не уловил я что –то. Сам бы и спел…
— Взрослая она.
Славик ещё раз заглянул в текст.
— Ну, да…
— Нотный лист есть?
— Найдём. Ты ноты знаешь? Ах, ну, да… Забыл, что ты у нас вундеркинд. На.
Он вытащил из какой-то своей папки нотную тетрадь, а я быстро натыкал на нотном стане точек и добавил им хвостиков.
— Во, даёт, — восхитился барабанщик. — Мне бы так.
— В школу ходить надо было, бестолочь, — шутливо замахнулся на него рукой Славик.
Тут же под нотами я написал слова. Что это я дома не додумался разлиновать и нотки расставить. Не тем голова была занята. Выкорчёвывал из себя «раба», как говорится. Да-а-а…
— Вот это другое дело. Теперь всё понятно. Володя посмотри, пацан песню прикольную принёс.
— Знаешь, Славик, я вот, что скажу… Или он, или я, — сказал Гутман. — Что за фигня!Где это видано, чтобы малолетки меня играть учили?
— Ты чо, с дуба рухнул? У него песни клёвые. Их играть сразу можно, с листа. Они простые, как три копейки, но клёвыё.
— Клёвая музыка, да. Мне нравится, — сказал опять вмазанный клавишник.
— И мне! — кивнул тоже вмазанный барабанщик. Чо ты, Вова, кипешуешь?
— Да пошли вы! Ну и что, что у него песни клёвые! У меня тоже песни клёвые, а мы их не играем.
— Свою нудятину, которую ты называешь «баллады», играй и пой сам. Отнеё скулы сводит.
— А меня от твоих песен тошнит.
— Короче! Я сказал: Или я, или он! Выбирайте!
— Вот ты жаба, Вова. Получил фуз, за общие деньги и в кусты. Свою группу собрал?
— Какую группу? Нет у меня никакой группы?
— Ой, да я тебя умоляю. Сёма нам рассказал, как ты его в ДК «Ленина» подсидел, да мы не поверили, да Костя?
— Было такое!
— Поэтому, не надо ля-ля, Вова. Намылился на сторону, вали. Найдём мы гитариста. Пацан, конечно, играть не будет… Найдём. Свято место пусто не бывает. Сам знаешь! Но тебе мой совет… Бодяжь свою шнягу фирмой, а то забросают тебя тухлыми яйцами. Так, что, это не мы должны выбирать, а ты выбирай.
— Да, пошли вы! — прошипел Гутман и стал собираться.
— Ты, Вова, сам собирайся, а его «машинку» оставь.
— Она не его, — буркнул Гутман.
— Но и не твоя.
Я тронул Славика за локоть.
— Пусть забирает, у меня лучше есть, — сказал я, доставая бордовую коробочку из сумки. Тут, кстати, я тебе футболку принёс, как обещал.
— Ну, ты молоток, Джони! Забирай, но завтра, чтобы всё возместил.
Гутман собирался, мы разговаривали. Вернее, присел на Славика я.
— Мне надо, чтобы ты объявил, что эту песню написал я только что сегодня, для девушки Татьяны, которая находится в этом зале.
— В этом зале? Где? Я же должен на неё смотреть, когда буду говорить.
— Вон она, с отцом стоит.
— Фига себе! Я знаю её! Подкатывали к ней, но она отшивает всех сразу.и её да этот дядька встречает. Серьёзный. Так он её папа, или папик?
— Папа-папа. Он — цыганский барон, если что.
— Фигасе! — присвистнул Славик. — Ну у тебя и знакомые, то музыканты Московские, то аж целый цыганский барон с дочкой. Симпотная кстати… Дружишь с ней?
— Женить хотят, — вздохнул я.
— Чо-о-о? Офигел, что ли? — хохотнул Славик шёпотом. — Какая, женитьба? Тебе двенадцать.
— Вот и я им говорю, что не готов я ещё к серьёзным отношениям.
Славик фыркнул.
— У них с двенадцати лет женятся, — пояснил я.
— Да ты чо? — распахнул глаза басист. — Да ну на!
— Отвечаю.
— Пи*дец. Но ведь ты не цыган.
— Зовут в табор, но… Хрен им а не барабан.
— Причём тут барабан? Что за барабан?
— Анекдот такой.
— Расскажи.
Рассказал. Посмеялись. Особенно анекдот понравился барабанщику. Он ещё
