Книга Глубокий поиск. Книга 2. Черные крылья - Иван Кузнецов

Впервые в моём опыте круг взывал не к духу умершего человека, а к потустороннему существу.

Дух, который звали спириты, пробудился, но ещё не пришёл в движение. Образ могучего существа из древних германских легенд почему-то не оживал перед мысленным взором. Я только почувствовала бешеный, злой напор незнакомой, чужой силы, готовой поглотить и уничтожить всякого, кто окажется на её пути. Лишь позволь этому заметить твоё существование, как откроется доступ ко всему, что составляет твою жизнь – к самым дорогим тебе людям, к самым неприкосновенным глубинам твоей души.

Я имею достаточную подготовку, чтобы вступить в противоборство с этой силой. Но сейчас нельзя. Придётся и дальше призывать дух валькирии вместе со всеми. Если б можно было всего лишь механически повторять слова! Но не получится. Я в трансе, как и все. Попытка словчить приведёт к единоличному выходу из транса, что равносильно выходу из круга: остальные сразу почувствуют, ритуал будет испорчен и разрушен, а доверие к моим способностям – подорвано.

– Херфьётур, приди!

Ну вот, свершилось: она… оно… это заметило меня. Весь круг и лично меня. Закрыться бы, защититься. Но ни один человек из группы не делает этого. Хотим добиться одержимости духом Херфьётур, которая, как мне помнится по песням Эдды, на заре времён имела привычку ткать материи из кишок неудачливых воинов? Только не хватало! Но делать нечего: я не должна ничем выделяться среди остальных медиумов. Придётся открыться воинственной и кровожадной твари и принять её в себя, как все. Ох, как же не хочется! Не многим лучше, чем принять в себя самого дьявола.

Я чуть было не выскочила из транса, но заставила себя вернуться: я обязана продолжить игру!

Неожиданно ведущий медиум начал произносить слова заклинания, а остальные – повторять:

– Пусть этот славный день нашего торжества воссияет и продлится вечно!

Заклинание было длинным, красиво составленным и сильным. Похоже, современное. Я потом выяснила, что оно было написано недавно на основе заклинаний «Снорриевой Эдды» и жуткой «Песни валькирий» из исландской саги. Круг просил валькирию помочь немцам поразить врагов рейха.

«Порвёшь на куски тела наших врагов, и они станут твоей кровавой трапезой… Славься, ликуй, твои уста в крови врагов, из их кишок сплетены твои одежды… Да поглотишь ты мозг врага, сердце врага, гениталии…» Чего там только не было!

Ужасаясь уголком сознания, я упорно повторяла слова заклинания и следила, чтобы моя энергетика не выбивалась из общего настроя.

Мы стали перечислять врагов, на которых должно пасть проклятие и опуститься меч возмездия. Как же мне своими собственными устами проклинать большевиков, Сталина, маршалов?! Да ещё почему-то диктора Левитана. Того самого Левитана, голос которого я слушала с замиранием сердца… Мы ж не звуки пустые произносим – мы же вкладываем душу в слова. Слова заклятия – настоящее смертельное оружие, а мощь проклятия, посланного близким, неизмеримо выше силы проклятия, адресованного врагам. Моё родство по крови и по душе с теми, против кого направлено это оружие, сделает его ещё более смертоносным.

«Не смеют крылья чёрные над Родиной летать»… С тех пор как стала учиться в Школе-лаборатории и начала что-то уже понимать, у меня эти чёрные крылья из «Священной войны» стали ассоциироваться с потусторонними силами, которые пробуждены фашистами и направлены против нас наряду с реальными армиями. Я готовилась противостоять им, яростно драться с ними – если понадобится, то насмерть. И что же я творю теперь?

Но на такой случай меня чётко инструктировали при подготовке: если придётся ворожить против своих, делай это без трепета и сомнений, не выходи из образа. Мы справимся, отобьём, не твоя забота. Входи в доверие, это – твоя главная задача, часть твоей работы.

Ведущий замолчал, группа погрузилась в тихую медитацию, потом он снова начал читать заклинание. Если в первом варианте мы обращались к валькирии как бы со стороны, то теперь текст был выстроен от первого лица:

– Порву на куски… Упьюсь кровью врагов… Растопчу, развею, возвеличусь…

Меня заколотило… По доброй воле впустить в душу «гнилую фашистскую нечисть» – к такому испытанию меня не готовили! Такого не приготовил мне даже настоятель в ламаистском монастыре Тибета.

«Лягушачья лапка» тоже подрагивала.

Всё. Она входит. Ещё мгновение – и я в полной мере прочувствую, что это на моих губах – кровь врагов, кровь тех, кого я по глупости любила когда-то, кто доверился мне и теперь слабодушно ждёт от меня помощи. И я возликую оттого, что слабые повержены, а я возвысилась, стану наслаждаться собственной беспощадностью…

Не поздно всё прекратить. Стоит только твёрдо сказать про себя: «Нет». Не поздно. Да нельзя. Не имею права отступать!

После сеанса стану чиститься, стану просить прощения у Великих энергий… Лишь бы только после такого сеанса вспомнить себя…

Однако внезапно сеанс кончился.

Процедуру очищения не провели. Я привычно щёлкнула пальцами, но это не помогло. Сознание и энергетика остались гостеприимно распахнуты навстречу той силе, которую мы призывали.

Ведущий объявил, что продолжение последует ровно через неделю: каждый должен готовить себя. Время начала будет сообщено накануне.

– Ульрих, я имею право сейчас уйти к себе? – тихонько спросила я опекуна, вернувшись в общую комнату.

От спиритов никто не требовал присутствия на службе от звонка до звонка. Их труд ценился, считался особенно энергозатратным и требующим длительного восстановления сил. Обычно я дисциплинированно сидела на рабочем месте наряду с научными сотрудниками отделения, но сейчас хотела воспользоваться положенной мне поблажкой.

– Вы очень бледны, Хайке. Вам плохо? – ответил Ульрих вопросом на вопрос.

– Нет. Физически – нет. Но… – Я замялась, подбирая лучшее объяснение.

– Вам тяжело даётся медиумический контакт с великими духами?

Я пожала плечами. Ульрих добавил:

– В группе вы держались молодцом и работали не хуже других – так сказал мне ведущий.

От сомнительной похвалы засосало под ложечкой.

Думаю, Ульрих впоследствии много раз пожалел, что тогда ободрил меня похвалой…

– Но сейчас вы, наверное, чувствуете себя вымотанной до предела, – предположил Ульрих. – Это случается со многими, даже опытными, медиумами, когда надо входить в контакт с духом нечеловеческой природы.

– Да, – только и вымолвила я.

Ульрих старательно сымитировал сочувствие. Не изобразил, а именно сымитировал: он не умел сострадать, но хорошо представлял себе, в каких случаях люди должны испытывать это чувство.

– Вы дойдёте одна, Хайке? Не нужно ли отправить солдата проводить вас?

– Дойду. Не нужно. Спасибо, Ульрих, вы очень добры!

На улице был ещё в разгаре яркий осенний день: синее небо над крышами, в Тиргартене – листва необыкновенно чистых оттенков жёлтого, оранжевого, красного и зелёного, как положено… Вместо унылой своей гостиничной комнаты я отправилась восстанавливать силы в парк.