Книга Виртуальные войны. Фейки - Георгий Почепцов

Определенное несоответствие существует в отображении на экране женщин в фильмах, телесериалах и рекламе[272][273][274][275]. Для проверки этого даже создана компьютерная программа, делающая эту оценку на уровне сценария[276]. Причем есть уже не одна такая программа.

Стереотипы в показе на экране старшего поколения не учитывают, что они давно уже пользуются и интернетом, и YouTube[277]. При этом врачи жалуются на неадекватное отображение болезней стариков. Женщины старшего возраста уже не нужны на экране. Как пишет газета «Guardian»: «В наборе из 12 кинорелизов этого месяца есть 9 ведущих актрис в возрасте от 19 до 30, но только в трех фильмах героиням больше 40. Их мужчины-партнеры не связаны этой формулой. Почему наши экранные герои среднего возраста не в состоянии рассматривать отношения с женщиной их собственного возраста»[278].

Особая тема — отображение расовых стереотипов[279][280]. Тут даже родители детей жалуются, что не могут найти себе детскую книгу с ребенком-афроамериканцем. Книжная индустрия обходится без таких героев[281][282]. По статистике, из 3200 детских книг, опубликованных в 2013 г. у, афроамериканские дети были только в 93[283]. Правда, в 2017 м они уже были в 340 книгах из 3700 напечатанных.

Все это два вида попыток. С одной стороны, виртуальный мир влияет на реальный, подчиняя его себе. С другой — реальный мир требует адекватного отражения в мире реальном. Это уже сложнее, поскольку бандитский сериал, по определению, всегда будет зрелищнее сериала о жизни пенсионеров.

Виртуальный мир, выстраиваемый в разрыве с миром реальным, с неизбежностью придет к краху. Мы это все увидели на примере Советского Союза, когда сильная пропаганда не смогла удержать на плаву не менее сильное государство. Реальность победила и государство, и пропаганду.

Сегодня в такой же отрыв от реальности смещается Россия, пользуясь советской институциональной памятью, в рамках которой считалось, что население можно убедить во всем. Но тогда жестко удерживалась монологичность разговора с населением. Сегодня этого добиться сложнее, но удается, пока российское население отдает предпочтение телевидению как основному источнику информации. Это та же монологичность, хотя и достигнутая путем победы над интернетом.

С. Тарощина справедливо замечает: «Интересно наблюдать за длящимся годами процессом самообмана. Соловьев почти не врет, когда утверждает, что в своих передачах говорит только правду. Соловьев верит, что говорит правду — так, как он ее сегодня понимает. А иначе в империи симулякров невозможно решать глобальную задачу воспроизводства власти для поддержания самой власти. Они пока еще не научились в прямом эфире претворять воду в вино, но считать себя единственными носителями истины научились»[284].

При этом следует сказать, что подобного рода тенденции уже фиксировались в прошлом. Автор исследования «Упадок правды» Дж. Каванаг видит опасность этого в следующем: «Политика не может нормально функционировать, когда дебаты не базируются на разделяемых фактах. В случае правительства это может вести к отложенным решениям, ушедшим экономическим инвестициям и меньшему дипломатическому доверию. И мы видим проявления этого сегодня»[285].

В целом это приоритет мнения над фактами. Для США это были времена желтой журналистики 1880-1990-х, таблоидной журналистики и радио 1920-1930-х, субъективной новой журналистики, возникшей во времена вьетнамской войны. Новую журналистику, а она в основном печаталась в журналах (см. о ней[286]), основал Том Вулф, умерший в мае 2018. Он писал об этом подходе, что это «написание нонфикшн от газетной статьи до книги, используя сбор информации для собирания материала, но с помощью техник, связанных с художественной литературой, конструирование ситуаций, рассказывание и т. д.»[287]. Вулф добавлял: «В нонфикшн я объединяю оба свои пристрастия: журналистику и социологические понятия[…], особенно теорию статуса, впервые предложенную немецким социологом Максом Вебером».