Книга Преломление - Питер Клайнз

Первым человеком, который вошел в Дверь, был Артур. Отчет четыреста двадцать пять дробь один. В отчете четыреста двадцать шесть дробь два фигурировал Олаф. Следующей стала Джейми. Отчет о ней маркировался тройкой.

Разветвленные схемы в сознании Майка росли по мере того, как он разрабатывал все новые методы упорядочения информации. Символы, цветовые обозначения, новые оси. Теперь в мозгу у него был ряд трехмерных графиков, которые он мог просматривать и накладывать друг на друга.

После четыреста пятидесятого отчета желудок Майка дал о себе знать слишком громко, чтобы его игнорировать. Майк подумал пойти куда-то перекусить, но муравьишки чересчур активно возражали против этого, и он решил просто спуститься в кухню. Там нашлось яблоко, в холодильнике – три банки содовой. Коробка из-под выпечки стояла в углу пустая, за исключением пончика с джемом, который одиноко лежал среди крошек.

Муравьишки гнали Майка обратно к документам. Там еще было над чем подумать. Он вздохнул и взял пончик бумажным полотенцем. Вышел в коридор и сделал пробный укус, ощутив на языке резкий привкус химического малинового сиропа. Заставил себя откусить еще три раза, и зубы вместе с деснами заныли от сладости. Майк запихал остатки пончика в рот, облизал пальцы и открыл следующую папку.

Когда успешные переходы с участием человека стали нормой, отчеты сократились, их стали вести небрежно. На почти пустых страницах самых последних было лишь по несколько торопливо написанных предложений. Насколько понял Майк, последней заслуживающей внимания серией тестов стала та, где испытуемые брали с собой всевозможные хронометры, и проводилась она около семи месяцев назад.

У Олафа был безупречный каллиграфический почерк. Нил ставил в строчных i горизонтальные черточки вместо точек. Боб на полях каждого написанного им отчета вел счет общему расстоянию, которое он преодолел при переходах. Правда, он писал эти цифры карандашом и потом стирал ластиком, да только следы все равно оставались.

Майк закрыл последнюю папку. В животе снова забурчало. На самом деле, это бурчание не прекращалось уже целый час. Коридор снаружи был темен. Никто до сих пор не включил там энергосберегающие лампы.

Он собрал со стола отчеты, сложил их обратно в ящик и запер шкаф. Металлическая дверь хранилища глухо стукнула за его спиной, магнитный замок захлопнулся. Майк прошел коридором к парадному входу. Солнце стояло низко. Энн поглядела на него из-за стойки:

– Закончили?

– Думаю, да. Вы меня ждали?

Она улыбнулась и опустила взгляд.

– Мне здесь совсем не доверяют, да?

Энн снова и вполне естественно улыбнулась.

– Если вам от этого полегчает, – сказала она, – то я тут почти два года, но мне тоже не до конца доверяют.

– Очень полегчало.

Энн взяла сумочку, которая была собрана как минимум час назад.

– Вам здесь что-нибудь еще нужно?

Майк покачал головой:

– Думаю, на сегодня всё.

Энн еще что-то отстучала на клавиатуре.

– Тогда ладно.

– Вам хотя бы заплатят сверхурочные?

– Конечно, – ответила Энн. – Минутку, включу сигнализацию.

Она сделала жест в сторону дверей, оба они вышли, Энн заперла за ними и сказала:

– Увидимся утром.

– Значит, за два года вам не начали доверять?

– Я сказала, что мне не до конца доверяют, – возразила она. – В общих чертах я представляю, что тут происходит.

– Правда?

Пока они спускались по ступенькам, Энн изучающе рассматривала его:

– У хорошеньких женщин есть кое-какие преимущества. Саша и Боб постоянно находят поводы со мной поговорить.

– Ах-х-х, – выдохнул Майк.

Энн снова улыбнулась, и это опять была не совсем формальная улыбка.

– Ничего важного они не говорят, – заверила она его, – а если и говорят, я все равно не понимаю.

Они шли по парковке, и Майк осознал, что провожает ее к машине.

– А как вы тут оказались? – спросил он. – По знакомству или…

Энн тряхнула головой.

– Меня направило агентство по временному трудоустройству. Я тогда только переехала из Лос-Анджелеса, а там они частенько давали мне работу. Данные в журналы вводить, на ресепшен сидеть, всякое такое. Вот местное агентство меня сюда и послало. Я проработала тут три месяца, и доктор Кросс нанял меня на постоянку.

– Из Лос-Анджелеса?

– Да.

– А почему вы переехали?

Она отперла дверцу автомобиля и снова внимательно посмотрела на Майка.

– Доктор сказал, надо быть настороже, если вы начнете задавать слишком много вопросов.

– Простите, – ответил Майк, – он не хотел, чтобы я узнал, почему вы переехали?

Энн засмеялась. Это был замечательный смех. Искренний, честный, полный жизни. Совсем не удивительно, что Саша и Боб постоянно находили поводы с ней поговорить.

– Полагаю, нет, – сказала она и бросила сумочку на пассажирское сиденье. – Я потеряла брата.

– Ох. – В голове Майка всплыл десяток схем общения «педагог – ученик». – Простите.

Энн все прочла по его глазам.

– Мы не были особенно близки, – заметила она. – Честно сказать, годами не разговаривали, хоть и жили в одном городе. А той ночью он мне позвонил, хотел, чтоб я встретилась с ним по каким-то семейным делам, а я просто отмахнулась от него. А потом он умер.

Майк понимал, что там было нечто еще, но знал, что лучше не настаивать.

– Еще раз прошу прощения.

Ее голова поднялась и опустилась. Отработанный кивок человека, который несколько раз рассказывал одну и ту же историю.

– А где-то через неделю я уехала из Лос-Анджелеса. Не хотела никаких напоминаний о случившемся. На самом деле это было вроде как освобождение, я просто бросила половину своего барахла и перебралась в другой город.

– Надо будет тоже как-нибудь попробовать.

Энн посмотрела на ведущую к трейлерам дорожку и в последний раз улыбнулась Майку:

– Разве вы еще не попробовали?

– Наверно, попробовал.

– Спокойной ночи, Майк.

– Спокойной ночи, Энн.

Она уехала, помахав ему на прощание, а он побрел к трейлерам.

Разогревая в микроволновке сэндвич, Майк пролистывал в уме отчеты. Представил себе собранную муравьишками модель Двери Альбукерке и добавил к ней семьдесят шесть новых позиций. Запищала микроволновка.

Майк ел панини с курицей, а в трейлере тем временем стемнело. Он не озаботился включить свет, и так знал, где что стоит. И сосредоточиться в темноте было проще.