Книга Век хирургов - Юрген Торвальд

Участники истории первого успешного эфирного наркоза, проведенного в Лондоне

Первая операция под эфирным наркозом, состоявшаяся шестнадцатого октября 1846 года в Бостоне.

Это изображение было опубликовано в американской прессе в 1858 году. Позади пациента: Мортон, справа от него —

Варрен и Бигелоу, справа – Хейвард

Легенда о том, что Юлий Цезарь был вырезан из нутра своей матери, стала основанием для появления понятия «кесарево сечение» (лат. sectio caeserea)

Эдоардо Порро (1842–1902), профессор акушерства в Павии.

Один из наиболее выдающихся пионеров техники кесарева сечения

Карл Рокитанский (1804–1878), учитель Земмельвейса и основатель патологической анатомии

Так называемый блокгауз Венской Общей больницы, где служил Рокитанский

Профессор Иоганн Кляйн (1788–1856), последователь

Земмельвейса и популяризатор его открытия

Якоб Коллечка (1803–1847), человек, чья смерть подтолкнула Земмельвейса к его изобретению

Игнац Филипп Земмельвейс (1818–1865), который в 1847 году впервые распознал причину раневой инфекции в нестерильных руках хирурга

Медицинская сестра Каролина Хэмптон, для которой Хальстед распорядился изготовить придуманные им резиновые перчатки

Американский хирург Хальстед (1852–1922), ставший инициатором использования резиновых перчаток в хирургической практике

Парижский хирург Жюль Эмиль Пеан (1830–1898)

во время операции в 1879 году.

Именно он стал первым, кто отважился на удаление опухоли желудка. Однако операция не удалась

Франкфуртский профессор хирургии Луи Рен (1849–1929)

наложил первый в истории шов на бьющееся человеческое сердце, тем самым открыв хирургии путь к святая святых человеческого тела

Избавление

Грязные руки

Своеобразный антракт в истории хирургии, когда и врачи, и пациенты забыли об операционной боли, мог бы продолжаться и меньше тех трех с лишком десятилетий. Угрюмое засилье гнойной лихорадки, ее причины и следствия, могли быть осознаны и преодолены в значительно более короткий срок, вскоре после изобретения наркоза. Потому что уже тогда среди живущих был человек, который разглядел эти причины во взаимосвязи, человек, который первым указал дорогу из преисподней, где от гнойных нарывов умирали люди, который дотошно описал болезнь и донес это описание до своих современников в спасительной проповеди. Но накопленный им опыт поджидала та же судьба, что и идеи Хораса Уэллса, – он был выставлен на посмешище. Фамилия этого человека – Земмельвейс.

Сегодня биографию Игнаца Филиппа Земмельвейса считают одним из тех позорных пятен, которыми оказались помечены послужные списки врачей и ученых, нередко проходивших мимо лучших научных изобретений и закрывавших глаза на новые, неведанные истины.

Несмотря на мой юный возраст, я, возможно, был одним из первых в Соединенных Штатах, кто услышал имя Земмельвейса. Также вполне вероятно, что благодаря очередному причудливому сальто судьбы, которые так часто направляли течение моей жизни, был даже самым первым.

Девятого августа 1848 года, как раз через несколько месяцев после моего возвращения из Шотландии на родину, я получил письмо из Германии, в котором содержались следующие строки:

«Некий доктор Земмельвейс, который служит в одном из венских родильных домов, вопреки всем накопленным современниками научным знаниям утверждает, что послеродовая лихорадка есть следствие попадания в организм женщины так называемых возбудителей инфекционных заболеваний через руки врачей и студентов, те самые руки, которыми до этого они препарировали трупы и которые не вымыли после. Земмельвейс категорически недоволен всей современной медицинской системой. По его убеждению, чтобы изгнать послеродовую лихорадку из родильных домов, необходимо тщательно мыть руки в хлорированной воде на их пороге».

Я отложил письмо в сторону.

Тогда я не ухватился за руку судьбы, которую она так настойчиво протягивала мне. Я, свидетель изобретения наркоза, молодой доктор, которого эта история заставила поверить в медицинский прогресс, не смог угадать значимости этих новостей, значимости открытия «контактной инфекции» по Земмельвейсу, необходимость которого назрела годы назад: когда из операционных залов и больничных палат по всему миру была изгнана боль, пришло время избавиться и от выводка губительных раневых инфекций.

Я понимал так же мало, как и прославленные обладатели кафедр крупнейших европейских университетов, которые к тому же поставили крест на достижениях молодого Игнаца Земмельвейса и подняли его на смех. Так же, как и я отложил в сторону и забыл пришедшее из Киля письмо, они определили статьи и доклады об открытии венского врача в пыльную стопку квитанций и актов.

Сегодня это кажется непостижимым, но это факт. И этот факт лишний раз доказывает, насколько все мы, за редким исключением, рабски зависимы от глубоко укоренившихся или, по крайней мере, привычных представлений, и как сложно нам бывает принимать новые идеи, в особенности если эти идеи кажутся нам слишком простыми, чтобы разрешить проблемы, которые кажутся нам слишком сложными.