Книга Страна Соболинка - Владимир Топилин

Только Вера понимала, что значат два твердых слова «наскоблить» и «выкручусь»…

Из своего опыта Анатолий знал, что предстоящий промысел что-то даст: если долго мучаться, что-нибудь получится. За месяц он все равно поймает несколько соболей, была бы погода. Там, под гольцами, на россыпях богатая численность аскыра, хорошие сбежки, и цвет зверька завидно радует глаз. На этих россыпях он не ставит капканы уже несколько лет, считая место для себя заповедным. Любой уважающий себя охотник, думая о будущем, на своем участке всегда оставляет место для расплода соболей. Обычно это бывают завальные, каменистые россыпи, обширные ветровалы, крутые перевалы, зажатые поймы ручьев и рек, другие труднодоступные для промысла места. Охотник прокладывает путики в обход, стороной, оставляя соболю полную свободу действий. В таких зонах спокойный, непуганый, сытый, здоровый зверек лучше плодится, имеет хорошую первосортную шкурку, вырастает до завидных размеров. Во время окота соболюшка приносят большое – четыре-пять штук – потомство, которое благополучно выкармливает до зрелого возраста. Позже, осенью, во время массовой миграции, во избежание перенаселения, молодняк разбегается по тайге в поисках свободных территорий и хорошо ловится на прикорм. В узких кругах старые промысловики называют такие места «рассадниками», или проще – «своим огородом». В тяжелые годы, при плохой добыче, соболятники остаются в тайге дольше, расставляя на соболя капканы на сбежках в своих заповедных зонах. Отсюда среди охотников живут понятия: «сходил к себе в огород» или «было бы совсем плохо, да рассадник помог».

«Своим огородом» Анатолий еще не пользовался ни разу. За все годы, что он промышлял под Оскольчатым гольцом, на жизнь хватало от путиков. Он никогда не задерживался в тайге дольше середины января, выходил на заимку к Крещению и возвращался назад в горы через несколько месяцев, в начале июня. Однако про черные дни не забывал, знал, предвидел, что в жизни бывает все. Поэтому несколько лет назад срубил на границе рассадника избушку, принес капканы, продукты, наготовил дров: заходи и живи. И не ошибся.

До зимовья, где Анатолий хотел промышлять соболя, три дня хода. Две ночевки на переходных избах, а к вечеру третьего дня он должен прийти к месту назначения.

Первые дни перехода прошли, как обычно. Долгая дорога не утомляла охотника. Прошел месяц, как он вышел из тайги, лыжню завалило снегом, ему пришлось топтать себе новую дорогу. Это не было обременительно для выносливого, молодого промысловика. Глубокий, плотный снег под своей массой спрессовался, имел хороший взъем: по целику снега лыжи проваливались на два спичечных коробка. С тридцатикилограммовой котомкой за плечами Анатолий проходил в день до тридцати километров. Для данных погодных условий, короткого зимнего дня в горной тайге это считается успехом. Как он и предполагал, к обеду третьих суток уже стоял на вершине небольшого перевала. Под ногами раскинулись языкастые плешивые россыпи, перемешанные с короткоствольными кедровыми колками: благодатный соболий край, где Анатолий собирался капканить. До избушки в небольшом распадке оставалось двадцать минут пути. Ему стоило прокатиться на упругих лыжах со свистом в ушах вон на те луговые поляны – и вот оно, зажатое между двух скал, приземистое зимовье.

Промысловик не спешил. Хорошо посмотреть на сказочную, зачарованную тайгу с высоты птичьего полета. Приятно видеть дикие места, где долго не ступала нога человека, осознавать, что страна, где предстояло охотиться, будет принадлежать ему. Он здесь хозяин, но это не значит, что можно относиться к тайге наплевательски, давить все подряд, убивать все, что движется. Он возьмет столько, сколько ему надо, и не шкуркой больше, поймает столько соболей, сколько унесет из этого района без значительного ущерба для восстановления поголовья. По приблизительным подсчетам, сравнивая масштабы района, добычу прошедшего сезона и оставшиеся на участке следы, Анатолий уже видел в своей котомке полтора десятка черноспинных, с проседью, котов, при виде которых у перекупщика в глазах зажигаются бесовские огоньки, а дыхание перехватывает легкий спазм.

С высоты перевала добытчик видел большие и мелкие россыпи, по краям которых точно проходят длинные, натоптанные многочисленными лапками сбежки. Вон там и тут можно будет поставить такое-то количество капканов. А вон туда, к дальним колкам, надо будет унести пару десятков двойки, там тоже есть тропы. Довольное чувство предстоящей охоты подняло настроение: «Подфартило бы еще, попался олень, завалить для прикорма соболям… Тогда дело пойдет быстрее. Да, вон, кажется, на тех дальних луговых полянах есть наброды, значит, зверь есть!»

Он внимательно посмотрел вдаль. На расстоянии трех-четырех километров, через всю ширину альпийского луга, по снегу протянулась тонкая полоска. Похоже, что там ходили олени. Если это так, завтра с утра пораньше надо будет добежать туда, пока сокжои не перешли дальше.

Твердо определив предстоящие планы, Анатолий уже хотел броситься с горки вниз, но приостановился. На заснеженном поле вершин недалеких кедров он увидел черное пятно. Близстоящие деревья после недавнего снегопада были запорошены снегом, а на той вершине, явно освободив макушку кедра от ватной подушки зимнего покрывала, сидел глухарь. Так было не раз. После снегопада Толя выходил на какой-то перевал, находил на одной из вершин кедра древнюю птицу, лакомившуюся хвоей и завязью будущих плодов кедровых орехов. Если требовалось, он, прячась за стволами деревьев, осторожно подходил на выстрел. Сейчас наступил такой же момент.

Рассеивая последние сомнения, Анатолий вскинул карабин, посмотрел в оптический прицел: точно, глухарь! Не замечая опасности, краснобровый петух, изящно вытягивая шею, лакомился богатыми плодами завязи. С расстояния в триста метров он не заметил охотника, чувствовал себя в безопасности. Богатая добыча рядом с избушкой была кстати. Больше не раздумывая, предварительно просмотрев будущий путь подхода за толстыми стволами деревьев, Толик начал скрадывать жирующего мошника.

Охота была недолгой. Скрываясь от глухаря за заснеженными кедрами, преследователь быстро подошел к птице на выстрел. Чуткий петух уже вытянул шею, услышал шорох камусных лыж, но еще не понимал, откуда грозит опасность. Если бы это был зверь: лиса, волк, росомаха или олень, глухарь, он остался бы сидеть на месте, предупреждая округу тревожным скирканьем. Но стоило человеку выйти на вид, петух не замедлил расправить упругие крылья. Однако охотник был умнее. Не выказывая себя на чистом месте, Анатолий выбрал просвет между веток кедра, не спеша прицелился и плавно нажал на спусковой крючок.

Сухой выстрел карабина коротко треснул заломившейся сушиной, прокатился по недалеким горкам, ударился в ближний отрог фигуристых скал и угас, растворился в мягких залежах снежного пространства. Глухарь раскинул широкие крылья, не удержавшись на сучке, запрокинул голову и, собирая за собой комковатые куски слежавшейся кухты, рухнул вниз. Облако снежной пыли расплылось и осело под невысоким кедром. Охотник поставил карабин на предохранитель, закрыл чехлами глазки оптики, закинул оружие на плечо. Он точно знал, что с расстояния в сто метров короткоствольный «Вепрь» укладывает пули в спичечный коробок.

Изба встретила своего хозяина огромным грибом снега на крыше. Несведущий человек, не зная, где находится зимовье, пройдет мимо в двух метрах от строения, не заметив его. Последний раз мужчина был здесь в сентябре, еще до снега. Тогда все было по-другому, теперь же трехметровая толща спрессованного зимнего покрывала глубоко преобразила картину. В какой-то момент Толя засомневался: «Здесь ли?» А когда поднял голову и увидел наполовину срезанный молнией кедр, улыбнулся: «Да, тут!»