Книга Эпоха рыцарства в истории Англии - Артур Брайант

Слабость позиции Печема заключалась в том, что его собратья-клирики не поддерживали его. Больше всего реформами были недовольны именно церковнослужители – члены монашеских орденов, чьи привилегии оказались под угрозой, или аристократы, одновременно возглавляющие несколько приходов, как, например, Бого де Клэр, брат графа Глостера, который занимал выгодные посты в тринадцати епархиях и, получая доходы почти с тридцати церковных должностей, не исполнял ни одной из своих обязанностей. Епископ Батский, королевский канцлер, был главным противником церковных судов и крупнейшим обладателем должностей, жаловавшим бенефиции своим бастардам. И даже самые благочестивые из викарных епископов Печема ссорились с ним из-за того, что он настаивал на своем праве совершать объезды их епархий и вторгаться в местные дела архиепископского суда[135] – такой же процесс централизации, против которого так яростно протестовал архиепископ, когда он проводился Короной в отношении церковных судов. Несомненно, в отношении к своим собратьям примас был более авторитарен, чем король, который по крайней мере искал поддержки проводимым реформам у своих «главных людей». Невзирая на каноническое право, Печем с завидным постоянством и весьма быстро издавал декреталии без созыва канонического совета.

Даже папский бюрократический аппарат не поддерживал архиепископа и за определенную цену был готов встать на сторону его противников. Однажды Печему пришлось предстать в римской курии на шести процессах. А безжалостная настойчивость, с которой папские банкиры из Италии под угрозой отлучения требовали у него выплатить долги его епархии, ввергла беднягу в отчаяние[136]. Щедро раздающий милостыню, окруженный, как и любой другой феодальный магнат, огромной свитой чиновников и подчиненных, примас ощущал себя «подавленным и отягощенным» деньгами, которыми он владел. Ему даже приходилось занимать у короля – кредит, который, хотя и милостиво предоставленный, ничего не сделал для укрепления его власти в нападках на неканонические прерогативы.

Только в сфере внутренней церковной реформы рвение Печема к христианскому совершенству могло достичь чего-либо постоянного. Главным его даром своей стране были провизии, которые в 1281 году собор в Ламбете составил по его настоянию для образования приходских священников. В своих ордонансах примас составил правила, как давать религиозные наставления и выслушивать исповеди, восстанавливать и содержать церкви и церковные дворы, как уберечь тело Господне от небрежения и неверного использования. Как все крупные церковнослужители своей эпохи его глубоко заинтересовала доктрина «пресуществления» – попытка ученых мужей определить таинство Евхаристии, принятой ранее Латеранским собором. Ведь люди должны знать, отмечал он, «преславного Бога, представшего в образе хлеба», поэтому и беспрестанно стремился донести до невежественных и суеверных приходских церковнослужителей всю важность ограждения священного тела Христова или облатки от кощунственного небрежения или оскорбления колдунами и магами. Он настаивал на том, что облатку всегда следует хранить в дароносице внутри закрытой коробки или раки[137] и, пронося по улице к постели больного или умирающего, благоговейно сопровождать с колоколом и свечой.

С королем и лордами, со своими собратьями прелатами, кардиналами, юристами и алчными банкирами папской курии Печем достиг немногого или совсем ничего. Он не сумел прекратить практику владения несколькими приходами или вмешательства мирян в дела Церкви, которые были связаны со злоупотреблениями и коррупцией, как в Англии, так и в других странах. Не более он преуспел и в предотвращении распущенности духовенства, использовании бенефиций под сельскохозяйственные работы, расточении пожертвований любящими земные блага клириками на пышное и роскошное проживание – многолетняя трагедия, которую примас однажды назвал падением священнослужителей от духовности Мельхиседека к похоти Аарона. В последний год своей жизни, заболев из-за крушения своих планов, Печем писал о своих соотечественниках, называя их «упрямыми людьми, сопротивляющимися во вред себе и обреченными отвергать все увещевания повиноваться слову Божию». Но именно благодаря его трудам – хотя их плоды стали очевидны только после его смерти – тысячи простых англичан смогли больше узнать об истинах христианской жизни. Декреталия Печема Ignorantia Sacredotum, очерчивающая религиозные инструкции, которые приходские священники должны были давать своим прихожанам, ориентируясь на христианский символ веры, десять заповедей и семь смертных грехов, долгое время соблюдалась уже после того, как его имя кануло в Лету[138]. Также и традиция, которую он воскресил, ударять в церковный колокол в момент вознесения тела Господня, с тем, чтобы прохожие и крестьяне в полях могли преклонить колени или склонить головы в знак осознания, что внутри происходит таинство.

* * *

Король получил субсидию от духовенства – десятую часть от конвокации Йорка на два года и пятнадцатую часть из Кентербери на три года. Прежде чем эти суммы были собраны, он был вовлечен в другую уэльскую войну. В канун вербного воскресенья 1282 года его бывший союзник, Давид, ночью напал на Хауэрденский замок, перерезал гарнизон и захватил королевского юстициария, повесившего одного из его людей за преступление, ненаказуемое по валлийским законам. Забыв о разногласиях с братом, Ллевелин решил вновь попытать удачу вместе с ним. Повсюду поднимались сочувствующие им валлийцы, осаждая ненавистные новые замки во Флинте и Рудлане, штурмуя Лланбадарн – нынешний Аберистуит – огнем и мечом добравшись до стен Честера и пройдя через земли маркграфов к Бристольскому каналу. Повсюду в заново рожденной кельтской ярости и мести королевские крепости, за исключением самых укрепленных, погибли в огне. Казалось, что весь валлийский народ объединился против англичан.