Книга Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вовсе нет! — бодро воскликнул я. — Теперь школа располагалась в городе Хрустальные Шишки, прямо в центре, и все ребята после уроков бежали по домам… Тимми часто провожал Юкошку к нему домой, и там они играли в полных самоцветами пещерах или катались на паровозике, который гномы наконец сумели построить…
— Ты говорил, что они еще раньше его построили, — недовольно напомнил Вовка.
— А… да! Но сначала он постоянно ломался, прямо посреди пути, его приходилось толкать к пещере толпой. А когда нашелся осколок, паровозик сделался как новенький, еще красивее, чем прежде. И больше не сломался ни разу. И двигался благодаря волшебной энергии…
— И это конец сказки?
— Да. Но не конец моей истории. Не совсем конец… Когда Брис закончил рассказывать и объявил, что продолжения не будет, пока не отшлифуют зеркало (а это еще неизвестно через сколько лет), Инка достала карманное зеркальце и сказала:
«Пусть это будет словно тот самый осколок. На минутку. Давайте поглядим в него: что мы там увидим? »
Она поглядела первая и ойкнула. Потому что увидела паровозик. Он отбрасывал передней частью круглой толки солнечный блеск и широко двигал шатуном.
И все увидели это. Но почти сразу поняли, что это не паровозик, а мальчишка. Он двигался по узкоколейке и прорубался сквозь репейники деревянным мечом. А может, и не прорубался, а просто махал им… А еще у него был щит, сделанный, скорее всего, из крышки оцинкованного бачка. Эта круглая крышка была похожа на переднюю часть паровозика. Мальчик был постарше Матвейки и Ташки и помладше Инки, Бриса и Баллона.
«Эй!..» — окликнула мальчика решительная Ташка. Тот остановился и поднял голову. Лицо у него было славное и вроде бы неиспуганное.
«Ты кто? Ты рыцарь или паровозик?» — спросил Матвейка, и это получилось не сипловато, как всегда, а звонко и весело.
Мальчик не удивился вопросу.
«Я сперва играл в Спартака, а потом увидел рельсы и превратился в паровозик», — негромко, но отчетливо сказал он снизу. Запрокинув лицо, он смотрел на незнакомых ребят.
«Интересно, какими мы ему видимся оттуда? — подумала Инка. — Главным образом подошвы. А лиц, наверно, он и не разглядит как надо…»
Но мальчик, видимо, разглядел. Как надо. Потому что вдруг растянул в улыбке губы и засунул меч за широкий ремень, надетый поверх зеленых трусиков с желтыми лампасами.«Иди к нам», — сказал Брис.
«Ага, я иду…» — И мальчик стал забираться по тропинке на склоне овражка.
« Спорить могу, что его зовут каким-нибудь модным навороченным именем, — сказал ворчливый Баллон. — Какой-нибудь Бенджамин или Крутислав…»
«Баллон, я тебя убью».
« Вот увидишь…»
«Давай спорить. Если нормальное имя, ты отдашь мне одного пластмассового гномика», — предложила Ташка.
«Дая и так отдам, хоть всех…»
«Так неинтересно», — вздохнула Ташка.
Мальчик подошел, встал за спинами у сидевших. Матвейка и Ташка раздвинулись.
«Садись», — сказала Ташка.
«Ага, я сяду…»
Он повозился, вытаскивая меч из-за пояса. Положил его рядом, а звякнувший щит — себя за спиной.
«Осторожнее, не сыграй вниз», — сказал Брис.
«Ага, я не сыграю…»
«Хочешь яблоко?» — спросила Инка.
Он мигнул чуть удивленно, поглядел на нее из-за Матвейки.
«Ага, я хочу…» — подумалось всем.
«Я… да, спасибо», — полушепотом сказал мальчик.
Инка передала ему желтое, гладкое, как солнышко, яблоко.
«Спасибо…» — тем же полушепотом сказал мальчик. Поднес было яблоко к губам, но кусать не стал, раздумал. Постукал им о коленку. Потом взял яблоко на ладонь, погладил мизинцем.
«Как тебя зовут, паровозик?» — спросил Брис.
Мальчик, нагнувшись, посмотрел направо, налево. На каждого. Опять погладил яблоко. И сказал очень серьезно:
«Меня зовут Вовка».
Все стали смотреть на Баллона.
«Ну и что? — не растерялся Баллон. — Тоже неплохо»…
— Вот теперь все, — сказал я. — Конец моей истории… С минуту мы шагали молча. Потом Вовка заметил с одобрением:
— Ты этот конец как по книжке прочитал.
— Потому что это финал. Я его запомнил почти наизусть.
— А всю историю? Не запомнил наизусть?
— Нет, конечно!.. Да и зачем?
Вовка пнул валявшийся на асфальтовой дорожке огрызок огурца (наверно, тот был горький).
— Вань, а «Вовку» ты придумал только сейчас. Ради меня. Да?
— Еще чего! Просто совпадение! Это же самое обычное имя! — заспорил я. Кажется, излишне горячо, потому что на самом деле мальчика звали Стасик. Стас… Что поделаешь, не таким, как хотелось бы, стал мальчик-паровозик, когда вырос…
2
Улица Лесорубов изогнулась и вывела нас опять к заросшему логу. На той стороне лога торчал кривой телеграфный столб — с роликами на двух перекладинах, но без проводов. На верхней перекладине сидела растрепанная ворона. Вовка вытащил монокуляр и посмотрел на ворону. И вдруг сказал:
— В твоем рассказе есть одна неточность…
— Подумаешь! — откликнулся я слегка уязвленно. — Там не одна, а тысяча неточностей. Потому что выдумка…
— Я не про выдумку, а про Венеру. Ты сказал, что, когда глядели в секстан, Венера была на верхнем краю Солнца. А сейчас, когда мы наблюдали, она была на нижнем…
— А вот здесь ваша придирка, сударь, необоснованна, — заявил я голосом Лидии. — Вы не учли одного обстоятельства.
— Какого?
— В секстане астрономическая трубка. Она дает перевернутое изображение, как в телескопе.
— А зачем?
— Не зачем, а просто такой эффект оптического прибора. В биноклях и подзорных трубах есть специальная система обращения, а в телескопах она ни к чему. Для астрономических расчетов неважно, что светило или созвездие находится в поле зрения вверх тормашками…
— Во как… — слегка растерянно сказал Вовка и почесал монокуляром затылок. Снова посмотрел на ворону, и мы пошли тропинкой по берегу лога. Вовка начал насвистывать, и я вдруг угадал в этом свисте песню про гитариста Васю Опарышева:
Мне это не понравилось, тревожно стало. Но Вовка оборвал свист и глянул на меня через монокуляр, повернутый задом наперед. Я сразу представил, каким крохотным он меня видит. И, рассматривая меня таким образом, Вовка спросил:
— Вань, а никак нельзя раздобыть тот журнал, в котором ты написал свою повесть?
