Книга Про меня - Елена Колина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
М. два раза сорвал репетиции – он же пьет. Санечка в наказание временно закрыл его моноспектакли. Моноспектакли не приносят театру доход, и Санечка предоставлял М. малую сцену просто из уважения к его таланту. А теперь он пьет из-за того, что Санечка сказал – ищи себе другую сцену. Санечка говорит – ему бы только найти причину.
На душе у него плохо – я же вижу, как он смотрит на свою рюмку водки. Как будто на всем свете они только вдвоем, он другой и она другая.
Вика сказала нам с Катькой, что ее сексуальная жизнь увеличилась на одного человека.
– Не стыдно тебе, девица, изменять Сережке? – спросила Катька.
– Мне стыдно? С ума сошла?! Я изменяю по-честному. Они же друг с другом знакомы.
Профессор и критик часто бывают у Вики вдвоем, сидят-пересиживают друг друга.
Взрослые старые люди, а ведут себя, как будто они персонажи старого кино, – один перед Новым годом ходит в баню, другой жених, а Вика как будто томная красавица с гитарой.
Когда они вместе, Вика обращается с ними строже, чем по отдельности. Критик думает – Вика привыкла иметь дело с людьми под наркозом, вот и обращается с ними как с роженицами, а профессор ничего не думает, он так слушается Вику, что даже не смеет разоблачить Викино вранье. Вика при нем врет критику, что она врач.
– А у вас, уважаемый, кажется, лекция, – потирая руки, говорит гномик-критик.
– Я могу опоздать на пару минут, – отвечает длинный худой профессор, горестно поглядывает на Вику и нервно убегает. Критик всегда пересиживает – у него же нет лекций, заседаний кафедры, защит аспирантов, он притуляется за столом на Викиной кухне и пишет свои статьи, не отрываясь от Вики.
– Вы что, девочки, ничего не понимаете? Они мне оба нужны, – сказала Вика.
Для Вики все что-нибудь делают. Профессор вкручивает ей лампочки и чинит кран в ванной, а критик водит ее повсюду, на разные модные мероприятия. Вике особенно нравится ходить в редакции толстых журналов.
– Викон, когда ты среди пожилых литераторов, у тебя создается впечатление, что ты – Старая Питерская Интеллигенция, – сказала Катька, – а когда ты с профессором, тебе кажется, что ты еще в третьем классе. Конечно, они оба тебе нужны.
– Давайте подробно обсудим мой любовный треугольник, – предложила Вика.
Катька на диване, я на гинекологическом кресле, Вика перед нами как актер на сцене, прижала руки к груди.
– Знаете, девочки… Мне эмоционально очень тяжело…
Таким нежно-задумчивым голосом в кино обсуждают сложный любовный треугольник, и Вика обсуждает свой любовный треугольник таким голосом, блестя хитрым взглядом.
– Я не могу никого бросить. Нет, я не взвешиваю, кто полезнее и больше меня любит» Но Сережка мне лампочки и кран, а критик любит меня как-то ярче, красивее… Девочки, я же в этой сложнейшей ситуации все сама! Я всех ограждаю от страданий, от ревности, вся эмоциональная тяжесть этого треугольника на мне… Катька! Маруся еще ребенок, но ты-то понимаешь, как мне тяжело?!
У них неравноправная дружба. Они как хитрая лисичка и простодушный зайчик. Вика свой интерес соблюдает каждую секунду: «Ты меня уложи, подоткни одеяло и убаюкай, а когда я засну уютно, ты ночью пойдешь домой за тридевять земель». А у Катьки никогда нет своего интереса, только болтать, смеяться, слушать Викины истории. Катьке и в голову не приходит сказать – а теперь твоя очередь меня баюкать. Это называется «синдром закадычного друга» – когда один друг, очень скромный, живет жизнью другого, более яркого, агрессивного.
Правда, иногда Вика может пожить Катькиной жизнью. Вика где-то услышала, что знаменитые актрисы очень внимательно относились к мелочам, это помогало им входить в роль. И теперь моя комната у Вики как будто костюмерный цех. Мое гинекологическое кресло завалено длинными юбками, дырявыми блузками, корсетами с пожелтевшим кружевом, поясами для чулок. Мы с Викой добыли всю эту одежду начала века в антикварных лавочках во дворах на Литейном, на Владимирском, на Пушкинской. Обошли все дворы, все неказистые, без вывесок магазинчики, рылись в корзинах и сундуках, и все нашли, и даже пояс для чулок, и рваную шаль, и поломанный лорнет!
Вика спросила:
– Катька, а как у тебя репетиции, нормально?
– Нормально, – сказала Катька. Она знает, что Вике интересно накупить рваных юбок, а слушать про репетиции неинтересно. Катька и сама не хочет рассказывать. Ей кажется, что рассказывать – значит, привлекать к себе внимание.
А у нее совсем не «нормально»! Она до смерти боится. Она в детстве боялась старших и до сих пор боится. Старшими она считает всех. Сейчас боится Чехова. Ей в институте говорили – в классике вы должны трепетно относиться к каждому слову, это же классика, а не Ивановпетровсидоров!
Катька изучает всех исполнителей своей роли. Начала с первой Маши, Книппер-Чеховой. А потом ей нужно все чужое творчество забыть и быть собой, своей Машей, иначе как сделать новое и интересное? Классику очень трудно играть, с одной стороны, роль вся в штампах. А с другой стороны – сыграет по-своему, а все скажут: «Разве это чеховская Маша?»
Вика все время хочет обсуждать свой любовный треугольник! Вздыхать, спрашивать, кто ее больше любит и как ей быть в такой сложной ситуации, чтобы никому не сломать жизнь.
Что-то придумывает, врет, что ей куда-то нужно, и Катька должна ее сопровождать.
Придумала, что ей нужно лечить кариес, а одной страшно. Повела нас в красивую клинику на Невском, ту самую, в которой она лечила псевдоперелом. В этой клинике есть все, даже пластическая хирургия.
От Викиного желания обсуждать два своих романа получился третий роман!
Викино третье мужское плечо – Лев Борисович. Он врач, гинеколог, владелец красивой клиники на Невском.
Вика познакомилась с Львом Борисовичем по месту лечения – устроила скандал. Что-то ей там не понравилось, то ли стоматолог, то ли гардеробщик, то ли очередь, и она потребовала самого главного. Ворвалась в кабинет, и нам пришлось идти за ней, как бычкам на веревочке.
– У вас там знаете что? – сказала она страшным голосом. – Очередь!
Вообще-то Вике никакая очередь не страшна. У нее такая свирепая энергетика, что очередь сама перед ней расступается, как будто падает в обморок.
– Там всего один человек, и он уже вошел в кабинет. Извините, пожалуйста. – Катька дернула Вику за руку.
– У вас там очередь из одного человека, а я не могу в очереди! У меня через десять минут лекция!
– Где вы читаете лекции? – Человек с голой, как шар головой, как у Маяковского, привстал с кресла в том смысле, что он сейчас доставит Вику на лекцию. На пиджаке у него бэйдж «Лев Борисович», без фамилии.
