Книга Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США - Иван Курилла

Большинство американских авторов, исследовавших эти поездки, считали своим долгом перечислить все, что упустили американские путешественники, описывая СССР, и о чем вольно или невольно умолчали: процесс превращения советского государства в персоналистскую диктатуру, крестьянское сопротивление коллективизации, внеэкономическое принуждение и появление ГУЛАГа. Американские путешественники за чистую монету принимали заявления советского правительства о решении межэтнических проблем и многое другое. Однако эта критика в их адрес — насколько бы верной она ни была — упускает из виду важное обстоятельство: американцы, о которых мы говорим, приезжали в СССР не для изучения нашей страны; она интересовала их как источник идей для преобразования собственной.

Среди этих людей была и Холли Флэнаган (Hallie Flanagan), режиссер, драматург и профессор Вассар-колледжа, возглавившая один из важнейших проектов «нового курса» — Федеральный театральный проект. Это крупнейшее начинание Ф. Д. Рузвельта в области искусства было во многом основано на впечатлениях от советской культурной политики, вынесенных Холли Флэнаган из ее поездок в СССР в 1926 и 1930 годах. Об этих поездках и их влиянии на культурную политику «нового курса» написала американская исследовательница Линн Мэлли.

С точки зрения Флэнаган (и многих других американских деятелей культуры), СССР во второй половине 1920‐х был «раем для искусства»: советское правительство предоставляло деятелям искусства поддержку, возможность обучения и место для творчества, а также беспрецедентные возможности для контакта со зрителями и слушателями — потребителями культурной продукции. Именно эти практики Флэнаган спустя несколько лет положила в основу Федерального театрального проекта.

Холли Фергюсон (по первому мужу Флэнаган) не планировала карьеру, связанную с театром. Вполне вероятно, что она вообще не планировала самостоятельную карьеру. Однако в 1918 году неожиданно умер ее муж, а следом один из двух сыновей, и Холли в 28 лет вынуждена была начать самостоятельно зарабатывать на жизнь. Сначала она преподавала английский язык в школе в родном городке Гриннел, штат Айова, затем перебралась в свою альма-матер, Гриннел-колледж, и начала писать пьесы и ставить спектакли. Именно на этом этапе она заинтересовала знаменитого гарвардского профессора театра Джорджа П. Бейкера, и в 1923 году Холли отправилась в Рэдклифф-колледж, чтобы получить там магистерский диплом и принять участие в театральном семинаре Бейкера. Именно Бейкер зажег в ней интерес к советскому театру. Получив степень магистра, Холли подала заявку на грант Гуггенхейма для изучения современного европейского театрального искусства. Бейкер настоял, чтобы она включила в свою поездку Советскую Россию.

Холли к этому времени читала отзывы об инновационном советском театре, а также видела гастроли Московского художественного театра; СССР привлекал ее не политическими или социальными экспериментами, а поддержкой современного искусства.

В 1926 году Холли Флэнаган прибыла в Россию, где постаралась встретиться с артистами, критиками и со всеми режиссерами, кто согласился с ней разговаривать, а также посетила драматические театры, балет, цирк и образовательные учреждения.

Флэнаган была впечатлена поддержкой большевиками театральной жизни: «Жилье здесь чрезвычайно уплотнено, жилищная проблема не решена, и тем не менее удивительно большое пространство выделено для театров, музеев, библиотек, научных лабораторий… Каждый дюйм в Москве используется, но в основном для общественного блага, а не для частного использования». Флэнаган увидела, что театр повсеместно становится образовательным инструментом: дети разыгрывают сценки о социальном обеспечении, заключенные в тюрьмах ставят спектакли под руководством других заключенных, в рабочих клубах открываются любительские театры, крестьяне делают постановки об Октябрьской революции. Театр в СССР не был местом, куда не пускали непрофессионалов. Флэнаган даже утверждала, что многие любительские постановки превосходили увиденное ею на профессиональной сцене.

Вторым ярким впечатлением американки была аудитория советских театров. Многие зрители никогда не увидели бы спектаклей, живи они в другой стране. «Особенно интересна театральная публика — полная демократия. Никакой демонстрации, никаких украшений. Очень умные лица. Люди приходят посмотреть спектакль, а не друг на друга». После представления в Театре революции она записала: «Это грубо и неразвито, но юно и живо. Рабочие [в аудитории] со своими девочками-пионерками, жующими яблоки и едящими бутерброды, получают огромное удовольствие. Кажется, что в любой момент любой из них может прыгнуть на сцену и исполнить роль. Это их театр, потому что это их суд, их завод, их проблемы».

«Не то, чтобы тут не было плохого, переходного, хаотичного, — писала Флэнаган профессору Бейкеру, — но здесь так много живого, юного, восхищающего. Есть чувство начала — возникают новые театральные силы». Именно эти впечатления подтолкнули ее к повторению известной с XIX века (хотя, возможно, незнакомой ей) мысли: «Судьбы мира определят Россия и Америка!»

Не разбираясь в политических событиях, происходящих в Советском Союзе, Холли была потрясена зрелищем празднования годовщины Октябрьской революции на Красной площади. Она писала в отчете представителям Гуггенхейма: «Толпы рабочих и интеллигенции за одну ночь создали новые небеса и новую землю».

По возвращении в США Флэнаган начала работу в экспериментальном театре Вассар-колледжа, который она быстро преобразовала в одну из самых знаменитых сцен страны. Ее вдохновляло использование советским театром современных событий: «Русская драма — не литературная, не эстетическая и даже не живописная: это драма, в которой актеры участвуют в своей собственной одежде. Это драма реальности, а не притворства. Сцена лишена ярких задников и цвета. Она представляет саму жизнь».

Флэнаган снова отправилась в Советский Союз в 1930 году. Ситуация в обеих странах сильно изменилась: в США началась Великая депрессия, а в СССР — индустриализация, создавшая множество рабочих мест.

Холли привезла в Советскую Россию восемь недавних выпускниц Вассара. Она была переполнена энтузиазмом по поводу «страны рабочих», но плохо разбиралась в перипетиях современной политики. Так, она продолжала с восторгом цитировать Троцкого, который к тому времени был уже отправлен в ссылку.

Если во время первой поездки Флэнаган в первую очередь обращала внимание на техническую составляющую театральных инноваций, то теперь узнавала больше об их содержательной стороне. Оказалось, что все вокруг, включая театры, было нацелено на выполнение пятилетнего плана. Она отмечала, что театральные билеты распределялись через профсоюзы, поэтому рабочие могли посещать представления за меньшую плату. Ее поразило использование анкет, распространявшихся между зрителями, которые помогали режиссерам оценить, что аудитория увидела и поняла в представлении, что ей понравилось, а чем она осталась недовольна.

Некоторые иностранцы жаловались, что Советский Союз принес искусство в жертву пятилетнему плану, но Флэнаган была вдохновлена новыми подходами. Крестьяне приходили на спектакли за объяснением, что это за новые «научные и промышленные силы, которые неожиданно завоевали их фермы». Длинные спектакли объясняли зрителям суть нефтяной промышленности. «Они продолжались по четыре часа и использовали все известные сценические приемы, а также дополнялись выставкой в лобби, — все, чтобы добиться этой цели» (просветить публику). После просмотра в Ленинграде спектакля о появлении трактора в колхозе Флэнаган записала в дневнике: «Представьте себе артистов в Америке, страстно заинтересованных в тракторах! Представьте пьесу о помощи фермам! Аудитория слушала».