Книга Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941 - Готфрид Леске

20–21 сентября 1940 г.
ГЕРИНГ И ЕГО ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ЛОШАДЬ

У меня действительно большое событие. Сейчас, когда это записываю, – ясно чувствую, с каким удовольствием буду перечитывать эти страницы через десять или двадцать лет. Не каждый день вызывают в штаб рейхсмаршала. И не с каждым такое случается. Короче говоря, командир базы вызвал меня и сообщил, что завтра утром я отправляюсь в штаб командования. А потом я с несколькими ребятами сел в самолет и летел около двадцати минут.

Я понятия не имел, что штаб Геринга так близко от нашей базы. Собственно говоря, я и сейчас не знаю точно, где он находится, а если бы даже и знал, то не написал бы этого. Нам дали строжайший приказ молчать о том, где расположен штаб. Так что об этом хватит.

Английская авиация может сколько угодно летать над этим местом и в жизни никогда не догадается, что здесь работает штаб Геринга. Посмотреть на него со стороны, так в голову никогда не придет, что величайшая в истории воздушная война управляется именно отсюда. Несколько антенн, с десяток бараков, набитых телетайпными аппаратами и телефонами, с полсотни легковых автомобилей, небольшое летное поле и на нем несколько самолетов. Это все.

Сам Геринг и его офицеры работают в расположенных по соседству зданиях, окруженных парком. Видимо, раньше это было чье-то поместье. Вокруг бегает множество офицеров, местных, из Генерального штаба, из разведки. На первый взгляд кажется, что здесь стоит такая же база, как наша. Но если присмотреться внимательнее, замечаешь, какое множество донесений приходит сюда и уходит и насколько заняты здесь люди. Становится понятно, что здесь кое-что поважнее.

Я правда не знаю, зачем меня сюда вызвали. Я думаю, из-за Железного креста. Рейхсмаршал лично повесит его мне, и ребятам, которые со мной прилетели, и летчикам с других баз. Но надо заметить, многих летчиков вызывают сюда не для того, чтобы вручить Железный крест, так что, вероятно, была другая причина. А может быть, у рейхсмаршала внезапно изменились планы и нас отошлют назад. И все-таки я очень рад, что у меня есть возможность лично встретиться с Герингом.

Этот момент, когда он прикрепил мне на грудь Железный крест, я не забуду никогда.

Я, конечно, много раз видел Геринга раньше. Это такой человек, которого трудно не заметить. Он не из тех, что дни напролет сидит у себя в штабе и кого простые солдаты в глаза никогда не видели. Кажется, он всегда рядом с тобой. Вот это человек! Я начинаю понимать, почему он так невероятно популярен и почему массы зовут его «наш Герман». Когда он стремительной походкой идет по коридору или через парк, ты слышишь его задолго до того, как он покажется. Он ругается громовым голосом так крепко и раскатисто, что поначалу думаешь, повадки у него солдафонские. Но это совершенно не так. Я видел, как он разговаривает со своими офицерами: может вполне непринужденно рассмеяться или хлопнуть адъютанта по спине. Они уже привыкли, то есть при всем их величайшем уважении к Герингу считают его крик и ругань чем-то само собой разумеющимся и не берут в голову.

Кстати, неправда, что Геринг постоянно переодевается в разные униформы, как об этом говорят. Все те два дня, что я его видел, он был одет в одну и ту же униформу, причем, как я заметил, всего с двумя или тремя медалями. Люди, как всегда, несколько преувеличивают. Может быть, в мирное время Геринг и любил переодевания. Но сейчас у него другие заботы.

Когда видишь его вблизи, он выглядит старше, чем на портретах. Он все еще сама энергия. Он, конечно, довольно толст, и к тому же ест весьма плотно. Так что вряд ли он в ближайшее время похудеет. Я не хочу сказать, что он часами просиживает за обедом или что его стол ломится от яств, – он слишком много работает, чтобы тратить на это время. Один из его охранников рассказал нам, что, случается, он неделями не ест горячей еды, а только постоянно посылает за бутербродами, которые съедает, когда работает с бумагами или диктует приказы. Если человек так напряженно работает, он обязательно должен хорошо питаться, об этом помнит все его окружение и старается не допускать, чтобы Геринг проголодался. А такое случается, потому что он иногда попросту забывает о еде за работой.

При Геринге состоит его личный доктор, который следит, чтобы он не перетрудился и не заболел от переутомления. Хотя доктор приставлен именно для этого, как мы слышали, Геринг не слишком-то жалует его рекомендации. У доктора есть помощник-массажист, а в кабинете у него стоит специальный гимнастический конь с электрическим приводом. Рейхсмаршалу предписан ежедневный массаж, а также тряска на этом коне в течение четверти часа, но он этим занимается довольно редко, у него просто нет на это времени. Рассказывали, что как-то раз доктор упрекнул его в этом, на что Геринг со смехом ответил: «Я и так уже столько сделал для своего здоровья – вы всегда при мне, и массажист, и даже ваша электрическая лошадь. Куда бы я ни поехал, обещаю всех троих взять с собой, но большего для своего здоровья я пока сделать не могу». Вот это и есть настоящий Геринг – человек с сердцем летчика.

Оба дня в штабе Геринга прошли за разговорами, причем мы, естественно, в основном слушали. Что произойдет в ближайшем будущем и какие у нас планы. Я, конечно, не могу писать здесь о точных планах, а пересказывать слухи нет смысла. Тем не менее, когда хоть немного поговоришь с теми, кто работает с Герингом, начинаешь понимать, что они буквально творят чудеса. Мы, конечно, нетерпеливы, мы все спрашиваем, почему никак не нападаем на Англию, зачем мы дали этим томми возможность отдышаться после Франции. Но когда ты обычный летчик, просто не понимаешь, сколько подготовительных и организационных мер необходимо осуществить для вторжения, начиная с подготовки материального оснащения для баз на оккупированной территории и кончая налаживанием постоянного потока замещения личного состава. И это действительно чудо, что такая работа была проделана всего за несколько недель.

Но о самом вторжении здесь нет вообще никаких разговоров. Вероятно, потому, что все эти планы очень строго засекречены. Но судя по тому, что я здесь увидел, мы не станем тянуть с этим слишком долго. Но если это все же произойдет не так скоро, как все мы надеемся, значит, у Геринга есть на то свои резоны. Значит, так тому и быть.

Рядом с Герингом работают генерал Мильх и генерал Кессельринг. Причем Мильх тянет основную нагрузку. Мильх великий труженик. Иногда он работает двадцать четыре часа в сутки и даже больше. Но здесь, на фронте, Кессельринга как настоящего солдата уважают все-таки больше, чем Мильха, которого считают гражданским, хотя он и генерал.

Что меня по-настоящему удивило, так это уважение, с которым здесь все относятся к RAF.[36] Они честно признают, что RAF наносят нам дома серьезный урон. Я, правда, не думаю, что такой уж серьезный. Естественно, он не может идти ни в какое сравнение с тем, что мы делаем в Англии. И все же он гораздо больше, чем я мог бы подумать, судя по нашей «Фельдцайтунг». Но все здесь уверены, что это не будет продолжаться долго и что английские пилоты совершенно измотаны такой работой. В конце концов, у нас более 6000 новых бомбардировщиков и вдвое больше истребителей, а у англичан нет даже и трети от этого числа. К тому же эти оценки сделаны здесь, в штабе, а всем известно, насколько консервативно в хорошем смысле слова наше Высшее командование, и потому, скорее всего, подлинные цифры гораздо более в нашу пользу. И когда понимаешь это, осознаешь, что все мы должны быть благодарны нашему Герману, ведь это он неустанно повторял в 1936–1937 годах, что будет вышвыривать на свалку все новые немецкие самолеты до тех пор, пока инженеры не создадут лучшие в мире машины. Он определенно сдержал свое слово.