Книга Мистер Муллинер рассказывает - Пелам Вудхаус

Они оба, как вы, конечно, помните, в гольфе не блистали. Иными словами, гордились, когда им удавалось обойтись шестью ударами у первой лунки, семью у второй и от четырех до одиннадцати у третьей – в зависимости от количества мячей, ими утопленных в воде. А эти три лунки они прошли всего за двенадцать ударов. Джон Гуч уставился на Фредерика Пилчера, Фредерик Пилчер уставился на Джона Гуча. Глаза у обоих посверкивали, и они тяжело дышали через нос.

– Недурная работа, – сказал Джон Гуч.

– Очень даже ничего, – сказал Фредерик Пилчер.

– Пошевеливайтесь, фурункулы, – пробурчал Сидни Макмэрдо.

Вот тут-то эти двое и впали в безумие.

Представьте себе их положение. Каждый сознавал, что, продолжая и дальше гонять мяч на таком же уровне, он подвергается смертельному риску оказаться мужем Агнес Флэк. Каждый сознавал, что его противник никак не сможет и дальше продолжать в том же духе, а потому благоразумие требовало самому немножко поубавить огня, прежде чем произойдет катастрофа. И каждый, ясно осознавая все это, чувствовал, что провалится на этом самом месте, если по собственной воле подпортит игру, о которой прежде и не мечтал. Ведь, начав в таком темпе, он, вполне вероятно, подберется к рекорду, а это, естественно, возместит даже самое скверное, что можно вообразить.

Да и в конце-то концов, сказал себе Джон Гуч, предположим, он женится на Агнес Флэк, так что из этого? Он верил в свою звезду, и ему представлялось почти несомненным, что Агнес во время медового месяца угодит под мощный грузовик или сорвется с обрыва. К тому же разве современная цивилизация благодетельно не свела процедуру развода к сущим пустякам? Так стоит ли страшиться брака, пусть даже с Агнес Флэк?

Мысли Фредерика Пилчера были не менее оптимистичными. Агнес Флэк, размышлял он, бесспорно, та еще гадюка, но тем лучше. Именно та жена, которая требуется художнику, чтобы держать его в струне. Порой он был склонен полентяйничать. Обходил свою студию стороной и бездельничал сколько душе угодно. А если он женится на Агнес Флэк, студия узнает его гораздо ближе. Он будет дневать и ночевать в ней – возможно, поставит там раскладушку и вообще не станет оттуда выходить. Разумный человек, не сомневался Фредерик Пилчер, обязательно преуспеет в браке, надо только найти правильный подход к проблеме.

Глаза Джона Гуча сверкали, подбородок Фредерика Пилчера выпятился, и ноздря в ноздрю, упрямо укладываясь в шесть, а то даже и в пять ударов, они добрались до девятой лунки вновь на равных и приготовились повернуть.

И вот тут-то они увидели Агнес Флэк на террасе клуба.

– Юу-у-хо-о-о! – окликнула их Агнес громовым голосом.

И Джон Гуч с Фредериком Пилчером остановились как вкопанные, моргая, будто внезапно разбуженные лунатики.

Ее облаченная в твид фигура на фоне белой стены клуба выглядела на редкость внушительно. Казалось, она готовится сыграть непокорную королеву Боадицею в живой картине. И, глядя на нее, Гуч ощутил холод, который пополз вниз по спине и просочился сквозь подошвы ступней.

– Как там матч? – весело прогремела она.

– Все в порядке, – ответил Сидни Макмэрдо, угрюмо насупившись. – Стойте, где стоите, бациллы, – сказал он. – Мне надо поговорить с мисс Флэк.

Он отвел Агнес в сторону и заговорил с ней тихим рокочущим голосом, и вскоре всем, кто находился в радиусе полумили от него, стало ясно, что он еще раз сделал ей предложение, поскольку она откинула голову и такой знакомый смех вновь сотряс окрестности клуба.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! – смеялась Агнес Флэк.

Джон Гуч бросил взгляд на своего оппонента. Художник, побледнев до посинелых губ, снял визитку, а также цилиндр и теперь вручил их своему подносчику клюшек. Затем, прямо на глазах Джона Гуча, он отстегнул подтяжки и обвязал их вокруг талии. Было очевидно, что с этой минуты Фредерик Пилчер не намерен душить свою способность посылать мяч не совсем туда.

Джон Гуч понимал его чувства. Мысль о том, как утром в дождливый понедельник будет звучать этот смех над яичницей с грудинкой, превратила его костный мозг в лед, а все красные кровяные тельца в его жилах скукожились. Исчезла бодрящая закваска, заставившая его запрыгать на манер юного барашка после великолепного удара, о каком он прежде и мечтать не смел. Как горько он раскаивался в этих четких длинных посылах мяча, в этих резких коротких ударах, которыми так гордился всего десять минут назад. Не поддайся он адскому соблазну, тоскливо думал Гуч, так в эту минуту безнадежно отстал бы от своего соперника и мог беззаботно почить на лаврах.

Между ним и солнцем упала тень, и, обернувшись, он увидел, что рядом с ним стоит Сидни Макмэрдо, как-то по особенному сверкая глазами.

– Хо! – сказал Сидни Макмэрдо после нескольких секунд напряженного молчания.

Он повернулся на каблуках и направился к клубу.

– Куда ты идешь, Сидни? – спросила Агнес Флэк.

– Я иду домой, – ответил Сидни Макмэрдо, – пока не прикончил эту парочку мокриц. В конце-то концов я не ангел, и искушение растереть их в порошок, а порошок развеять по ветру вот-вот станет непреодолимым. Всего хорошего.

Агнес испустила еще один смех, подобный ударам парового молота.

– Какой он смешной, верно? – сказала она, обращаясь к Джону Гучу, который вцепился себе в волосы и не давал им встать дыбом, пока не замерли последние отголоски. – Ну значит, мне самой придется стать рефери второй половины матча. Чей удар? Ваш? Так за дело.

Деморализующий эффект его подвигов на первых девяти лунках еще не перестал воздействовать на Джона Гуча. Он послал мяч далеко и прямо, а потом в ужасе попятился. Спасти его могла только сходная промашка противника.

Но Фредерик Пилчер уже полностью опомнился. Никогда еще он не отправлял мяч в сторону с таким эффектом. Мяч унесся в высокую траву справа от поля, и он испустил радостный вопль.

– Боюсь, я потерял мяч, – сказал он. – Как жаль!

– Я его пометил, – мрачно сообщил Джон Гуч. – И помогу тебе его отыскать.

– Не стоит затрудняться.

– Какое же это затруднение!

– Но в любом случае лунка твоя. Чтобы добраться до нее, мне потребуется не меньше четырех ударов.

– А мне для преодоления остающегося ярда их потребуется четыре или пять.

– Гуч, – сказал Фредерик Пилчер опасливым шепотом, – ты подлец.

– Пилчер, – ответил Джон Гуч столь же приглушенным тоном, – ты низкий пройдоха. И если я замечу, что ты затолкнул мяч под куст, прольется кровь – и в больших количествах.

– Ха-ха!

– От ха-ха и слышу! – сказал Джон Гуч.

Мяч покоился в пучке жесткой травы, и, точно как предсказал Пилчер, вернуть его на поле ему удалось только тремя ударами. А чтобы достичь того места, куда упал мяч Джона Гуча, Фредерик Пилчер потратил семь ударов.

Однако в характере Джона Гуча хватало железа. Часто в моменты кризиса артистический темперамент выдает на-гора все лучшее, что в нем заключено. Тремя первыми короткими замахами полностью промазав по мячу, он чуть-чуть покатил его четвертым, чуть тронул с места пятым и, продолжая в том же духе, послал мяч по низкой дуге далеко за лунку в песочную яму. Фредерик Пилчер, целившийся в ту же яму, скиксовал, и мяч упокоился неподалеку от лунки. Шесть ударов, которые потребовались Джону, чтобы изъять мяч из песка, решили исход. Фредерик Пилчер после десятой лунки отставал на один удар.