Книга Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - Оксана Киянская

Было ли так, нет ли – трудно сказать. Если и было, если «славяне» в самом деле искренне возмутились, это – одна из немногих ораторских неудач Бестужева на переговорах. В любом случае – «речи» убедили «славян». Немедленные активные действия, исполнение патриотического долга, «слава в позднейшем потомстве» – этим нехитрым набором идей Бестужев подчинил себе волю молодых офицеров. Они услышали то, что хотели услышать.

Дабы окончательно закрепить победу, на одном из последних заседаний Бестужев-Рюмин потребовал – и получил – от «славян» клятву «не щадить своей жизни для достижения предпринятой цели, при первом знаке поднять оружие для введения конституции». И «сию клятву подтвердили, целуя образ, который Бестужев снял [со] своей шеи». Со «славян» также было взято слово до начала переворота не выходить в отставку и не просить перевода в другую часть. При этом ученик Мерзлякова, свидетельствовали «славяне», «хвалил» их «решимость приступить к перевороту и старался внушить еще более рвения к достижению сей цели»[212].

Для вящей же убедительности Бестужев потребовал себе полный список членов Общества соединенных славян и отметил в нем тех, кто готовился в цареубийцы. О том, что список – согласно правилам конспирации – сразу же был сожжен, «славяне» не догадывались.

Используя лишь свои ораторские способности, Бестужеву не всегда удавалось достичь задуманного. И тогда в ход шли другие методы. В частности, в деле укрепления структуры тайного общества Бестужев умело использовал интригу. Пример тому – история с майором Пензенского пехотного полка Михаилом Спиридовым.

Михаил Матвеевич Спиридов происходил из богатой семьи русских аристократов. По материнской линии он был внуком знаменитого историка М. М. Щербатова, по этой же линии Спиридов приходился родственником и самому Бестужеву-Рюмину. Скорее всего, Бестужев и Спиридов были знакомы с детства; по крайней мере, точно известно, что старший брат Бестужева Николай в 1810-х годах жил в московском доме Спиридовых[213].

Майор Спиридов вступил в Общество соединенных славян непосредственно перед его слиянием с Южным и по прямой просьбе Бестужева-Рюмина. По мнению М. В. Нечкиной, «по типу своему этот человек более подходил к Южному обществу, и, вероятно, Муравьев и Бестужев надеялись на то, что этот знатный по происхождению дворянин, родственник князьям Щербатовым, будет проводником их замыслов в скромной среде Соединенных славян».

«Но, – продолжает Нечкина, – надежды их не оправдались, и Спиридов стал вести себя самостоятельно, противореча руководителям Васильковской управы»[214]. В частности, Спиридову не понравился «Государственный завет» – составленная Бестужевым под диктовку Пестеля и предоставленная «славянам» краткая выжимка из «Русской Правды»[215]. Майор желал бы в будущем видеть свою страну не республикой, а конституционной монархией, не соглашался с идеей отмены сословий и предложенными Пестелем путями решения национального вопроса в России. На многие пункты этого документа он «написал было свои возражения». Эти возражения майор пытался высказать Бестужеву и просил гласного обсуждения вопроса.

Однако Бестужев-Рюмин убеждал «славян» в том, что рассматривать этот документ на «объединительных» совещаниях «совершенно лишнее» – «из сего могут произойти ссоры и несогласия». А когда Спиридов попытался настоять на своем, началось то, что, по мнению «славян», называлось «интрига подпоручика Бестужева-Рюмина насчет отдаления майора Спиридова».

На одном из совещаний (проходившем в отсутствие Бестужева) Спиридов был избран «посредником» между «славянами» и южанами. Фактически это означало, что майор получал права руководителя управы, «боярина». И суть интриги состояла как раз в том, чтобы не допустить этого. Бестужев потребовал нового собрания «для поправления сей ошибки».

Но выборы уже прошли, отменять их итоги было неудобно. По крайней мере, среди демократически настроенных «славян» это было не принято. И Бестужев нащупал единственно возможный в таком случае ход: он решил изменить структуру подчинения «славян» Южному обществу. Было предложено назначить не одного «посредника», а двух: одного от пехоты, а другого – от артиллерии. Из руководителя управы тайного общества «посредник» превратился в представителя «профессиональной группы» в Васильковской управе.

Одним из таких «посредников» все же остался непокорный майор, другим же был избран артиллерийский подпоручик Иван Горбачевский.

Если подводить итоги «объединительной» деятельности Бестужева в среде «соединенных славян», следует признать, что на самом деле члены Славянского общества не были интересны Бестужеву ни как личности, ни как носители определенных идей, ни даже как представители иной формы конспиративной организации.

На следствии, опровергая одно из показаний «славян», он скажет: «Я даже не припишу этого их раздражению против меня, но только малому навыку мыслить и некультурности». И добавит в другом показании: «Я из “славян” пятой доли не знал, ибо видел их толпою, и то только три раза», «как “славяне” были многочисленны и незначащи (курсив мой. – О.К.), то разделя их на управы, я не давал себе труда узнавать поименно членов, предполагая в случае нужды снестись с начальниками управ»[216].

В связи с этим следует признать справедливым вывод М. В. Нечкиной: Бестужев смотрел на членов Общества соединенных славян «как на орудие революции, пушечное мясо» – и в ходе «объединительных» совещаний «ловко провел “славян”»[217].

* * *

Кроме ораторского дарования и умения вести интригу, подпоручик Бестужев-Рюмин обладал и незаурядным актерским талантом. Это хорошо видно из истории его взаимоотношений с собственным полковым командиром полковником Василием Тизенгаузеном.

Тизенгаузена в 1824 году принял в Южное общество Сергей Муравьев-Апостол. Среди декабристов Тизенгаузен был одним из самых старших, к моменту вступления в заговор ему уже исполнилось 44 года. За плечами полковника – немалый боевой опыт: в армии он начал служить с 1799 года, в военных действиях принимал участие с 1808-го.

Принятый в общество всего лишь с правами «брата», Тизенгаузен не был убежденным заговорщиком, желание «порвать» с заговором возникало у него постоянно. Чтобы быть подальше от васильковских лидеров, он добивался перевода в другой полк или возможности выйти в отставку. «Подполковник Муравьев при брате своем и, помнится, при подпоручике Бестужеве-Рюмине на коленях усерднейшим образом просил меня неотступно оставить намерение мое», – показывал Тизенгаузен на следствии.