Книга Солнце - крутой бог - Юн Эво

— А-а, это ты…

Это не вопрос. Скорее она констатирует, что у нее за дверью завелись блохи, вши или другие паразиты.

— Привет! — говорю я.

— Чего тебе, собственно, надо? — но и это тоже не вопрос. Это конкретное оскорбление, точка.

— Нам надо потолковать, — говорю я, угадывая в передней за ее спиной чью-то тень.

— Не о чем нам с тобой толковать, — презрительно отвечает она и собирается захлопнуть дверь. Я успеваю подставить ногу и помешать ей.

— Убирайся! — кричит она.

И тут меня прорывает. В открытых дверях я падаю на колени и говорю, протягивая к ней сложенные руки:

— Почему мы не можем опять быть вместе? Мое сердце тоскует по тебе.

— Ты спятил, — говорит она, и дверь неожиданно распахивается. Это Фроде — ее новая любовь. Он ниже меня, но плотнее, у него пухлые щеки и дурацкий зачес. Брюки на нем, как будто он собрался на парад лохов. В носу — кольцо, из-за чего он похож на быка. Из-под сонных век выглядывают внимательные глазки. На соблазнительное блюдо с фруктами он не похож.

— Это из-за него ты дала мне отставку? — спрашиваю я и напускаю на себя удивление.

— Тебя от него еще не стошнило? — интересуется Фроде, делая шаг вперед. Я не успеваю подняться с колен, как он дает мне оплеуху.

Никогда бы не поверил, что пощечина может быть такой мощной. Но взглянув на его руку, я все понимаю. Не рука, а медвежья лапа. В полтора раза больше моей.

Я падаю на четвереньки и в придачу получаю пинок в правую ягодицу. В черепушке у меня стоит звон от пощечины. Но от этого мне не больно. А больно мне, Братья & Сестры, оттого, что Каролина, прячась за этим хреном, подзуживает его:

— Врежь ему, Фроде! — хрипло говорит она, и я понимаю, что случившееся доставляет ей удовольствие. Оно возбуждает ее, и, уж конечно, она наградит его сотней-другой поцелуев, когда он расправится со мной.

Фроде пыхтит, сопит и готовится нанести мне новый удар. Теперь уже по другой ягодице. Но на этот раз я изловчаюсь и хватаю его за ногу. В любом блокбастере герой хватает замахнувшуюся на него ногу врага, и тот падает навзничь. И герой с честью выходит из этой битвы. Но Фроде крепко стоит на ногах. Он держится за перила, даже не шелохнувшись, однако теперь на меня фурией налетает Каролина, готовая впиться в меня ногтями. От ее когтей я уворачиваюсь, однако ногу Фроде вынужден отпустить. И он снова готов к нападению. На этот раз он попадает мне в плечо. И я уплываю прочь.

Я снова парю.

Пролетаю над площадкой.

Скатываюсь по ступеням.

Пытаюсь за что-нибудь ухватиться, однако беспомощно скольжу вниз.

А это все равно что скользить по стиральной доске. Не знаю, каким чудом, но я не разбился. Пролетев по лестнице, встаю наконец на ноги. Фроде и Каролина с интересом наблюдают за мной.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя красивые глаза? — говорю я Каролине и покидаю поле брани.

И тут, Братья & Сестры, мой рассказ достигает поворотной точки.

Это такая таинственная точка, когда достигший ее рассказчик, этот Летающий по лестницам Адам, этот Адам Мотай-отсюда! может сказать себе, что теперь он окончательно порвал с Каролиной. Последние чувства, что я питал к этой девице, лазером выжжены из моей души. Красный, тонкий луч проложил себе путь сквозь мою кожу и ребра:

ССССССССССССССССССС —

несется сквозь душевную плоть, сквозь грудь и сердце, и Каролина становится лишь тенью. Воспоминанием. Ничем-о-чем-бы-стоило-думать. Так сказать, издержками жизни. Я заплатил за это синяками и полетом с лестницы. Но оно того стоило. Теперь я свободный человек. А значит, могу вычеркнуть из своего списка пункт «облажаться». По-моему, с этим я уже справился.

Ковыляя в город, я чувствую, что этот пунктик все-таки дорого мне обошелся. Я хромаю на одну ногу, хромаю на другую, и все у меня болит. На спине будто слон танцевал, и пощечина еще звенит в ухе.

Мне приходит в голову, что это — наказание со стороны Старикашки-Солнца. Я не выполнил свой долг на элеваторе, вот оно и наказало меня. Впредь надо быть внимательней. Чтобы загладить свою вину, я тащусь на элеватор.

Солнце еще не вышло из-за облаков, но я слышу его тихий голос:

— Ты не пришел… — оно сильно не в духе и, по-моему, разочаровано.

— Я задержался.

— Точно. Но теперь ты понимаешь, что мы заключили договор, который следует выполнять беспрекословно. Нельзя то прийти, то не прийти, и думать, что тебе это сойдет с рук. Я не какой-нибудь там вшивый божок, который все стерпит.

— Ты право, — соглашаюсь я. — Это больше не повторится. Но сначала я должен был стать свободным человеком.

Позже вечером, когда мы сидим в квартире Франка на Фоссгата, я пытаюсь объяснить ему, какой договор мы с Солнцем заключили между собой. Но он только качает головой, узнав о моих разговорах с солнечным богом.

— У тебя слишком богатое воображение, — говорит он. Мы пьем кофе, стоя на кухне. На столе — овощи, растительное масло, специи и, странное совпадение, — бифштексы.

Мой взгляд направлен на два роскошных куска мяса, которые лежат на тарелке.

— Никаких вакуумных упаковок, — говорит Франк, следящий за моим взглядом. — Только свежий товар. Прямо с прилавка. Такой свежий, чуть ли не мычит.

— Я еще не успел сказать тебе, что я — эксперт по бифштексам, — говорю я, уверенный в своих силах. Теперь мне все по плечу. Ведь я свободный человек. А свободный человек может все. Франк режет овощи и ставит сковороду на конфорку.

— Кровавый, средний или прожаренный? — профессионально спрашиваю я, как меня недавно научили.

— Мне кровавый, — говорит он.

— Будет сделано, — отвечаю я, и солю и перчу так, как, по моему разумению, это следует делать.

— Я поставлю музыку, — говорит Франк. Он уже покончил с салатом и заглядывает в духовку, чтобы проверить, как себя чувствует запекаемый в сливках картофель.

Я кладу мясо на сковородку, оно адски шипит. Франк удаляется в ванную, чтобы отлить, а потом идет в гостиную, чтобы выбрать какую-нибудь музыку. Я балую себя глотком пива. Франк купил и на мою долю. И жарю мясо. Сковородка шипит. Стол уже накрыт. Я переворачиваю мясо лопаточкой, и его дивный запах заполняет мои ноздри. Потом я совершаю прогулку по квартире, осматриваю гостиную, спальню и ванную. Классная квартира. Великовата для одного человека. Хотелось бы и мне иметь такие хоромы. Франку не приходится по утрам стоять в очереди в ванную.

Франк ставит «Металлику». Вот тебе и раз. Он не похож на фаната тяжелого рока.

— У меня почти тысяча семьсот дисков с такой музыкой, — гордо говорит он и показывает на семь больших стеллажей у стены. Все лучшие группы, Обязательный набор, не иначе. Но вот всплывают немецкие, шведские и американские группы, о которых я никогда даже не слышал.