Книга Вероника - Алина Знаменская

Она рыдала в чужую подушку, изо всех сил стараясь не шуметь, и не видела, что на пороге стоит Игорь и сквозь очки ошалело смотрит на нее.

Глава 10

Примерно месяц Ника ощущала себя роботом. Механически ходила, спала, посещала лекции. Механически что-то отвечала на семинарах, умудрялась механически дежурить по комнате. Роботы только не умеют смеяться. И радоваться весне. А так — жить можно. Между тем март уже кокетливо подмигивал сквозь вьюгу, уже чередовал серые холодные дни с желтыми солнечными. И солнечных дней становилось все больше. И в один из таких дней Ника поняла, что беременна. В душе у механического робота поднялось смятение. Первая мысль, которая, впрочем, всегда была наготове — о Коле. Что он узнает и как истинный рыцарь и пионервожатый поступит, как подобает рыцарю и пионервожатому, — вернется к ней и ребенку. Но эта слабая мыслишка сразу была раздавлена винтиками и шурупчиками железного мозга механического человека. И затем была безжалостно смыта с лица земли живым и свежим Никиным воспоминанием: Колина улыбка, растаявшая, как мороженое, месяц назад у детского сада «Василек». «Нет, этого мы делать не будем. Нам чужого не надо». Второй мыслью было: все бросить и уехать к отцу. Его доброта безгранична. Он поймет.

Но мысль о матери мгновенно отрезвила ее. Ника взглянула в зеркало. Надо же! Она все больше становится похожа на мать. Те же глаза, те же волосы, нос, овал лица. Нет. Зачем она не похожа на отца или на Славика? «Ты будешь такой же, как я». Эти слова до сих пор пугали ее, теперь уже окрашиваясь новым смыслом. Этот ребенок всегда будет напоминать ей о предательстве Коли и Инги. И она, как мать, станет срывать на нем свое раздражение.

От безысходности Ника разревелась. За этим занятием ее застал Игорь. Он навещал Нику после их странного знакомства с завидным постоянством — ровно раз в неделю. Звонил и приглашал куда-нибудь в театр, в филармонию, на концерт, куда она шла как робот и, как правило, ничего не запоминала из того, что видела. Сегодня Игорь явился без предупреждения. «Идем погуляем?» — позвал он. Ника утерла слезы и стала собираться. Стены общаги теперь давили на нее как пресс. На улице солнце, в лучах которого все кажется не таким уж жутким и непоправимым.

— Может быть, ты все-таки расскажешь мне, что произошло?

Вопрос прозвучал буднично и незатейливо. Он еще ни разу не задал его, на том спасибо. А теперь… Коля и Инга были где-то хоть и не слишком далеко, но — без нее. И первое оглушительное впечатление от измены заслонила новая неприятность. Ника почувствовала, что сможет рассказать. И Ника стала рассказывать. О Коле, который как луч света в ее детстве и весь свет — в юности. Об Инге. Других подруг у нее просто не было. Поэтому теперь, когда рядом не стало Инги, образовался вакуум. И о ребенке, к появлению которого она не готова. В душе нет любви.

Игорь внимательно слушал и пристально смотрел на нее. Умные глаза его под очками не оставались безучастными. В них что-то теплилось. В киоске на углу продавали апельсины. Очередь стояла человек в восемь, и они тоже встали — Игорь решил, что она хочет апельсинов. Ника и впрямь поняла, что хочет апельсин, больше того — она съест его целиком, вместе с кожурой. При этой мысли язык приятно защипало. Потом они сидели в кафе. Игорь пил черный кофе, а Ника ела апельсины. Она съедала дольку и откусывала кусок кожуры. Дольку, кожуру. Дольку, кожуру. Кожура была толстой, с ватным белым слоем, а сам апельсин — маленьким и беззащитным. На столике лежала разодранная кожура, словно фантики от конфет. Игорь ничего не говорил. Она ела, а он смотрел на нее и думал. Какая-то она была неприкаянная и одновременно гордая. Было в этой девчонке что-то резкое, острое, чего, как он чувствовал, не хватало в нем самом. И как он заподозрил с самого начала, она ничего не знала сама о себе. Она не знала, как она красива, и вела себя как серая мышь. Это казалось Игорю странным и неестественным. В ее манере одеваться, в отношении к вещам присутствовала та же неискушенность, что придавала ей совершенно как бы ненужное очарование. То, как она ела апельсин, тронуло его, но он не подал вида. Эта девушка не примет никакого снисхождения и даже намека на жалость. В ту ночь именно она пожалела его и проявила участие, а не наоборот. Только поэтому согласилась пойти с ним. Все это он понимал, и это было необычно, ново для него, и он не знал, как вести себя с ней. Он сам не знал, зачем ходит к ней и таскает ее кругом, когда ясно как день, что ей эти походы — до фонаря. И у нее настоящие, а не надуманные проблемы. А он сидит здесь как идиот и ничем помочь не может.

А Ника потихоньку перекладывала на него то, что ее тяготило, жевала корки и не заботилась о том, слушает он ее, понимает ли, или с него все стекает как с гуся вода… Она делилась, и горя становилось вроде бы и меньше. Пусть чуточку, но меньше.

А Игорь всю историю впитал. И ушел домой, пропитанный ею до краев. А дома понял, что ни о чем другом думать уже не может, и не спал всю ночь. Ночью то, что он надумал, казалось ему правильным и единственно верным. На следующий день он дождался ее возле института. Они пошли вместе обедать в студенческую столовую.

— Я придумал, — сообщил Игорь, глядя, как Ника жадно пьет компот. Подвинул ей свой стакан. — Ты переедешь к нам, и я твоего ребенка усыновлю. Я стану воспитывать "его, как своего.

Ника отодвинула оба стакана и стала смотреть на Игоря. Она нашла, что у него довольно приятное лицо.

Очки придают ему значительности. Вероятно, на Игоря сильно давит мама, подумала Ника. Завинчивает пружину. И пружина норовит выпрямиться и ударить побольнее. Вот теперь ему хочется выкинуть что-нибудь помудренее, чтобы доказать маме, что он вырос и может сам принимать решения. Взять, например, в жены женщину с ребенком и заставить мать принять их обоих как родных. Ника еще раз удивилась себе — у нее не осталось иллюзий, она все заранее знала про людей. Вот сидит перед ней парень с весьма благородными намерениями, в чем он сам абсолютно уверен. А она знает про него то, что он. сам про себя не знает. Все дело, оказывается, в его отношениях с мамой.

Ника покачала головой.

— Спасибо, Игорь, но так не пойдет. Я всегда буду помнить, что его отец — Коля. И ты будешь помнить. Ребенка не будет.

Еще ей хотелось добавить, что это ее проблемы, и только ее. Но она не добавила, ей тогда не хватило жесткости.

Игорь носил ей в больницу апельсины, а медсестры смотрели на него с откровенным неодобрением, полагая, что он и есть виновник случившегося.

Когда Ника отошла от наркоза и разглядела на тумбочке толстокорые апельсины с черными ромбовидными наклейками «Марокко», то поняла, что не хочет их ни с коркой, ни без корки. Больше того, она знала, что возненавидит теперь эти цитрусовые уже за то, что они станут напоминать ей, что она сделала. Беззащитные прозрачные дольки в толстых пеленках кожуры.

В мае Ника получила приглашение на свадьбу. Открытка лежала на ее койке. Ника заметила ее, когда вернулась из института. Рану вспороли и посыпали солью. Ника не ожидала, что будет так больно.