Книга Медный всадник - Полина Саймонс

Позже, когда он и Даша ушли, оставив Татьяну в кругу мрачного и усталого семейства, та поспешила сбежать из дома в библиотеку, где провела несколько часов, выговаривая незнакомые слова. Язык казался ей ужасно трудным. При следующей встрече нужно попросить Александра поговорить с ней по-английски. Научить произносить слова.

Она уже думала о следующей встрече как о чем-то определенном и клялась сказать ему, чтобы не приходил больше к Кировскому. Она дала обещание себе той ночью, когда лежала лицом к стене, дала обещание стене, касаясь кончиками пальцев старых обоев и повторяя:

– Я обещаю, обещаю… Обещаю…

Потом опустила руку в щель между постелью и стеной и коснулась «Медного всадника», подаренного Александром. Может, она скажет ему в другой день. После того как послушает английскую речь. После того как они поговорят о войне. После того…

Снова завыла сирена.

Даша вернулась гораздо позже окончания налета, разбудив Татьяну, чьи пальцы так и покоились на терпеливо слушавшей стене.

10

В понедельник Красенко вызвал Татьяну в кабинет и сказал, что, хотя из ее рук не вышло ни одного бракованного огнемета, ввиду производственной необходимости он немедленно переводит ее в танкостроительный цех, потому что из Москвы пришло распоряжение о производстве ста восьмидесяти танков в месяц.

– А кто будет делать снаряды?

– Не волнуйся, все уладится, – кивнул Красенко, закуривая. – Иди поешь. В столовой сегодня суп.

– Как думаете, может, мне стоит поехать на рытье окопов? – выпалила она.

– Ни за что!

– Я слышала, что пятнадцать тысяч рабочих с Кировского роют окопы под Лугой. Это правда?

– Правда в том, что ты никуда не едешь. А сейчас давай отсюда.

– Значит, Луга в опасности?

Паша был под Лугой.

– Нет. Немцы далеко. Но на всякий случай нужно подготовиться. Иди, иди, у меня дел полно.

В новом цехе оказалось куда больше народа, да и линия сборки была сложнее, но из-за этого у Татьяны, как ни странно, оставалось меньше работы. Она вкладывала поршни в цилиндры, которые крепились под камерой сгорания дизельного двигателя танка.

Размером цех был с самолетный ангар, такой же серый и темный изнутри. К концу дня двигатель был уже закреплен, гусеницы стояли на месте, корпус заклепан, но внутри танк был пуст: ни приборов, ни панелей, ни зарядных ящиков, ни сидений, ни башни, то есть ничего, что отличало бы танк от бронированного автомобиля. Но в отличие от упаковки снарядов или смазки авиабомб эта работа давала Татьяне чувство необычайного удовлетворения: она сама, своими руками помогла собрать танк KB! И какая же гордость ее охватила, тем более что Красенко упомянул о том, что немцы не имеют на вооружении ничего подобного этому хорошо вооруженному, маневренному, быстрому, армированному сорокапятимиллиметровой броней танку. А они еще хвастаются своими танками!

– Таня, – заметил он, – ты прекрасно справилась. Может, когда подрастешь, станешь механиком.

В восемь Татьяна, успевшая умыться, причесаться и поправить воротничок, выбежала за ворота, не веря, что еще может бежать в конце тяжелого дня. И все же бежала, боясь, что Александр не дождется.

Он дождался.

Татьяна пыталась отдышаться. Взять себя в руки. Она была наедине с ним впервые с самой пятницы.

Одна в море чужаков.

Ей хотелось сказать: как я счастлива, что ты пришел.

Она совсем забыла о вчерашней клятве.

Куда девались добрые намерения?

Кто-то окликнул ее. Это оказался Илья, подросток лет шестнадцати, работавший рядом с ней.

– Идешь на автобус? – спросил он, глядя на молчавшего Александра.

– Нет, Илюша, увидимся завтра.

– Это еще что такое? – вдруг спросил Александр.

Татьяна недоуменно подняла брови:

– Это? А, Илья! Я с ним работаю.

– Он пристает к тебе?

– Нет конечно.

По правде говоря, Илья действительно не давал ей прохода.

– Теперь я в новом цехе. Мы собираем танки для лужской линии обороны, – гордо объявила она.

Александр кивнул:

– Надеюсь, работа движется?

– Мы делаем танк за два дня. Неплохо, правда?

– Для Луги нам понадобятся десять танков в день, – возразил Александр.

Таня уловила в его голосе что-то неладное.

– Ты в порядке?

– Да.

– Нет, что-то не так. Что стряслось?

– Ничего.

Собравшиеся на трамвайной остановке не разговаривали. Многие яростно дымили.

– Хочешь пойти пешком? – спросила Татьяна.

Александр покачал головой:

– Я весь день занимался военной подготовкой.

– А я думала, ты уже подготовлен, – игриво усмехнулась Татьяна.

– Я – да. Но не солдаты. Им еще многому нужно учиться.

По какой-то причине он казался совершенно опустошенным. Почему она так тонко чувствует все его интонации?

– Что случилось? – снова спросила она.

– Ничего, – повторил он и, засучив ее рукав, показал на темные синяки на внутренней стороне запястья. – Таня, что это?

– А, пустяки, – отмахнулась она, не в силах взглянуть на него. – Пойдем. Все это глупости.

– Я тебе не верю. Говорил же, не встречайся с Дмитрием.

– Я с ним не встречаюсь.

Они переглянулись. И Татьяна уставилась на пуговицы его гимнастерки.

– Да правда же, все это пустяки. Он пытался заставить меня посидеть с ним в саду.

– Если это повторится, ты скажешь мне, договорились? – грозно произнес Александр, отпустив ее.

Как жаль… хоть бы эти нежные сильные пальцы никогда не разжимались…

– Дима – человек неплохой. Просто он привык к девушкам иного сорта, – пояснила она и закашлялась. – Послушай, я об этом позабочусь и думаю, такого больше не повторится.

– Да? Как ты позаботилась о том, чтобы все объяснить родным насчет Паши?

Татьяна долго молчала, прежде чем ответить:

– Александр, я с самого начала сказала, что мне это будет очень трудно. Вспомни, ты даже не уговорил мою двадцатичетырехлетнюю сестру потолковать с родителями. Почему бы тебе самому не попытаться? Приходи к нам на ужин, выпей с папой и заведи разговор по душам. Посмотришь, как они это воспримут. Покажи мне, как это делается. Потому что у меня ничего не выйдет.

– Ты не в силах убедить семью, но способна противостоять Дмитрию?

– Совершенно верно! – пропела Татьяна, чуть повышая голос.